Системный маньяк 3

— Кстати, Зодиак… — говорила Алёна, пока мы шли в сторону дома. Голос её звучал смущённо. — Давай не через главный вход зайдём.

— А чего так? — для галочки спросил я. Мысли были заняты совершенно другим.

— Андрей, зараза мелкая, всем рассказал, что мы потолок в доме тёти Кати проломили.

— Оу… и чего?

— Да того, что нас сейчас во всяком подозревать будут, и лучше не попадаться маме с папой вдвоём на глаза. Да и остальным тоже…

— Алён, — останавливаюсь и гляжу в бегающие глазки. — Как будто и без этого никто ничего не понимает. Наши с тобой отношения — давно не тайна. Можно не скрываться. Не переживай.

— И всё-таки…

— Ладно, — пожимаю плечами и, неожиданно подхватив Алёну на руки, отчего она тихонько взвизгнула, запрыгнул через открытое окно на второй этаж.

— Блин, — встал на ноги, девушка убрала закрывающие лицо волосы за спину. — Ты хоть предупреждай… а то меня инфаркт однажды хватит.

Заходим к Алёне в комнату, и я сразу же подхожу к столу с компьютером и всякими письменными принадлежностями.

— Где тут ручка? — спрашиваю я, рыская глазами по столу.

— Сейчас. Чего ты такой нетерпеливый? — щурится Алёна и достаёт из нижнего ящика синюю шариковую ручку и свежий блокнот. Кладёт передо мной. Садится на стул и с интересом наблюдает.

— Это… — чешу затылок. — Можешь выйти из комнаты? Ну, или хотя бы отвернуться.

Совсем не хочется, чтобы Алёна увидела то, что написано в дневнике. Никому желательно этого не видеть.

— Так, — «хмурка» на её лице разрастается всё сильнее. — Зодиак, что ты от меня скрываешь? Разве после всего случившегося между нами могут быть тайны?

— У каждого в шкафу есть скелеты, которые не предназначены для других, — натягиваю на лицо улыбку. — Не боись, мне только ты нравишься, — подмигиваю. Призываю из инвентаря виноградный чизкейк на пластиковой тарелочке. Даю Алёне. — На, поешь пока.

— Ой… — гладкие щёчки тут же порозовели, и девушка смущённо заморгала. — Правда только я нравлюсь? А как же Лера? Она ведь очень красивая, да и старше меня будет. Значит, и опытнее.

Конечно, рыженькая тоже мне нравится, но Алёне об этом знать необязательно.

И… до чего же милой она становится в такие моменты. Особенно заметен контраст с её обычным состоянием. Переключить бы в ней какую-нибудь настройку, чтобы она двадцать четыре на семь ходила такой.

Но, даже в таком мире, как наш, это звучит несбыточной фантастикой…

— Правда, — киваю и аккуратно приподнимаю Алёну со стула. — А Лера… она мне максимум как дальняя родственница. — Отвожу её к дальней стене, где стоит кресло. Усаживаю на него. — Оцени лучше вкус чизкейка. Виноградного! Мне срочно нужна твоя оценка.

Алёна переводит взгляд на тарелочку в своих руках.

— Конечно! Сейчас! — должно быть, вранье по поводу «дальней родственницы» её успокоило.

И пока Алёна дегустировала чизкейк, я вернулся к столу и принялся за письмо.

Хотелось проверить, как сильно похожи мой почерк и почерк, которым писали в злосчастном дневнике.

Открыв дневник на случайной странице, попытался выбрать самую безобидную фразу.

«Мизинец левой руки я спрятал под подушку, так как до сих пор верю, что это приносит удачу». Чёрт, не подходит.

«Рана на ноге кровоточила так сильно, что мне пришлось запихать в неё тряпку». Снова не то! Господи, какая же это всё мерзость.

«Прислонившись к холодным губам, я ощутил приятное покалывание в груди». Ну, вот это уже куда ни шло. По крайней мере, если не знать контекст. А он заключался в том, что ублюдок целовал губы мёртвой женщины после того, как она полтора дня пролежала в холодильнике…

Фраза выбрана, теперь попытаюсь повторить её.

Беру ручку и пишу.

Прислонившись к холодным губам…

— К каким это ещё холодным губам ты прислоняешься?.. — раздался недоумевающий голос со спины.

— Эй, Алёна! — закрываю блокнот и поворачиваюсь на стуле.

Она подкрадывается так незаметно, будто обладает моими способностями… чертовка.

— Так ты скажешь, о каких губах речь?.. — спрашивала девушка, губы которой сейчас тоже холодные. Правда, из-за крема, которым она измазалась после чизкейка.

— О твоих, конечно, — улыбаясь, незаметно возвращаю дневник в инвентарь.

— А почему они холодные… — надулась Алёна. — Я всегда думала, что они тёплые и сладкие.

— Ну… помнишь, когда мы на клумбе сидели? Тогда из-за ветра твои губы холодными казались.

— А-а-а, вот оно что! Хм… — на лице у Алёны выросла загадочная улыбка. — Значит, ты мне любовное послание пишешь? Романтические стихи⁈

— Что-то типа того, ага, — киваю в сторону кресла. — Иди чизкейк доедай.

— Какой ты романтичный, Зодиа-а-к! — пропела Алёна и вернулась к поеданию чизкейка.

Призываю дневник обратно, и кладу его в открытом виде рядом с только что написанным в блокноте. Сравниваю почерк.

Гм…

Я, конечно, не графолог, но, кажется, что мой почерк немало отличается от того, что в дневнике.

Тот намного ровнее, буквы чуть ли не каллиграфические. Очень красивые, в общем. И давление на стержень чересчур сильное.

У меня же буквы размашистые и кривые. Такое ощущение, что писал сумасшедший или человек в сильной спешке. Хотя я совсем не нервничал и писал относительно медленно. Хотя нажим у меня такой же сильный, как в дневнике.

Ну…

Даже и не знаю, что думать. Ставлю процентов семьдесят на то, что в дневнике не мой почерк.

На остальные тридцать остаётся возможность того, что раньше я писал в другом состоянии. Возможно, под алкоголем или… вообще чем-то запрещенным. Тогда запрещенным, ведь сейчас — можно всё.

А ещё я слышал, что с возрастом у некоторых может меняться почерк. Возможно, меня постигла та же участь.

И всё-таки, звучит это недостаточно убедительно. Ведь даже на первый взгляд видно — фраза написана двумя абсолютно разными людьми.

И лишь одно смущает во всей этой ситуации.

Если в дневнике писал не я, то… зачем Система подкинула его именно мне? Как он поможет вспомнить прошлое, если принадлежал постороннему?

Загадка.

А что, если он принадлежал моему брату? Ну, тому самому, которого чуть ли не весь мир бояться должен (по словам Ворона). Вдруг именно он тот ещё маньячина, и благодаря его дневнику я должен что-то вспомнить?

Хороший вариант. Убедительный. Вот на нём пока что и остановимся.

— Ну что, ты уже написал мне любовный стих? — спрашивала Алёна, с прикрытыми глазами дожёвывающая чизкейк.

— Ох, сейчас…

* * *

Виноградный чизкейк подействовал на Алёну ободряющим образом.

Видимо, восстановив и без того почти полное здоровье до максимума, он прибавил ей энергии.

Поэтому, когда я накарябал в блокноте какую-то графоманию с плохонькой рифмой, ей хватило и этого. Расчувствовалась — Боже упаси.

— Ладно, — причёсывая рукой растрёпанные волосы, поднимаюсь с кровати. — Пойду я делами заниматься.

— А разве нашего дела тебе не хватило?.. — удовлетворённо улыбнулась девушка.

— Мне всегда мало, — подмигиваю и, поглядев на себя в зеркало (вполне хорош), выхожу в коридор.

Отправляюсь уже к себе в комнату, дабы заняться распределением характеристик.

Сколько там, кстати, очков развития неизрасходованных?

— Сто семьдесят девять, ох…

Это будет непросто. Ой как непросто.

Хотя нет, сначала попрошу Сергея клонировать мой обновлённый нож, а потому уже и стану равнять числа.

Так я и сделал. И, когда вернулся обратно в комнату, характеристики, увеличенные новым оружием, выглядели так:

«Характеристики»

Сила — 108

Ловкость — 142

Выносливость — 119

Энергия — 131

Скрытность* — 35

Хладнокровие* — 35

Восприятие* — 35

И вот теперь, когда больше нет никаких бонусов, можно продолжить.

Хотя подождите-ка… а это ещё что?

«Достижение!»

«Все ваши основные характеристики превышают 100 очков»

Награда: Разблокировка* уникального класса — «Маньяк»

(С классовых характеристик сняты все ограничения)

(Новая способность — «Кровожадность маньяка»)

Вот это поворот. Неожиданный, если мягко сказать.

Уже очень давно я не получал новых способностей за достижения. Количество убитых никак на это не влияло, но… оказывается, нужно было работать в другом направлении.

Сначала проверяю классовые характеристики — да, лимита на них и правда больше нет. А значит, наконец-то можно повышать их настолько, насколько захочу.

Далее смотрю расшифровку новой способности.

«Кровожадность маньяка»

* Пассивная. Чем больше людей вы убиваете, тем сильнее становитесь'

Эм?

Удивительно. Это первая из всех способностей, не имеющая уровня. То есть, её даже прокачать нельзя.

Впрочем, если прочитать расшифровку, сразу становится понятно, что такого и не требуется.

Ультимативнее этой способности придумать сложно. Она и так, можно сказать, на недосягаемом уровне.

Это и значила «разблокировка?». То есть, до сегодняшнего дня мой класс работал, так скажем, в демо режиме? А теперь, выходит, раскрылся на полную?

Хм…

Если так подумать, то «Кровожадность маньяка» теперь самая сильная из моих способностей. И самая главная.

Слишком расплывчатая, правда. Что значит — «Убивая людей, вы становитесь сильнее?»

В каком плане сильнее? Характеристики, что ли, повышаются? Или, небось, новые способности добавляются? Без практики так сразу и не понять. Но очевидно одно — с нею я стану намного сильнее, чем был до неё.

Ох, не завидую городским кланам, что скоро заявятся в деревню.

Тем более после того, как потрачу сто семьдесят девять очков развития на прокачку способностей, и на без того зашкаливающие характеристики.

* * *

Юрий Сикорский вернулся с обыденной утренней пробежки и отправился в душ. Потом позавтракал яичницей и пригласил подчинённого, тучного мужчину за пятьдесят, на утреннее собрание.

Они сели друг напротив друга за столом в светлой комнате и, попивая чай, начали обсуждать последние события.

Юрий Сикорский, хоть и был главной сильнейшего клана Москвы, тем не менее, выглядел и вёл себя по обыденному. Невысокий, по-простому одетый, без манер «повелителя вселенной».

Единственное, что выдавало в нём того, кем он является — взгляд и голос.

Голос, внушающий страх своим спокойствием и размеренностью. Взгляд, пугающий проницательностью и глубиной.

Никто толком и объяснить не мог, почему его боятся. Но боялись — все до единого.

— Владислав Михайлович, что там с «Красным светом?» — спросил Сикорский, стрельнув взглядом в подчинённого. Тот, даже не рискуя посмотреть в ответ, произнёс:

— Как вы и предполагали, они вас не послушались. Собирают силы, чтобы напасть на деревню.

— Предсказуемо.

— Будем вмешиваться? — поинтересовался Владислав Михайлович.

— Сейчас поймёшь, — спокойно ответил Сикорский и достал из потёртых штанов фотографию. Положил её на стол.

— Кто это? — прищурившись на изображение, спросил мужчина.

— Это он.

— Он? — зрачки Владислава Михайловича расширились. — Неужели…