Системная ошибка

Опять блеснули в улыбке выпуклые зубы, и я поймал себя на мысли, что неосознанно постоянно пытаюсь ее рассмешить – нравится, когда она улыбается. Полина отставила тарелку и аккуратно промокнула рот салфеткой, на белой бумаге отпечатался красный контур губ.

– Я бы рассказала тебе все подробно, если бы ты пришел сюда в первый день. Сейчас времени нет. Компания контролирует почти пятьдесят процентов населения страны. Они могут делать с ними все, что захотят. Неужели тебе все равно?

– Медбрат сказал: «Если хочешь заменить собой Бога, постарайся для начала его найти».

– Кто такой Медбрат? – Полина уставилась на меня с неподдельным интересом.

– Неважно. Не одна ты мечтаешь об этой флешке. Так что ваше предложение должно быть убедительным. А потом мне нужно будет подумать.

– Что тут думать? – подмигнула она. – Наливай да пей!

Я разлил остатки. Она выпила, смешно сморщилась, зажав пальцами нос. Да, водка у них все-таки отвратительная. Чебуреков не осталось, я взял пиво, от души отхлебнул… Сейчас бы покурить, но тут, наверное, нельзя.

– Ну вот и молодец! – похвалила Полина непонятно за что.

Но тут же я понял. Потому что руки внезапно перестали слушаться, еле успел поставить кружку, чтобы не расплескать. Повело в сторону, кое-как сохранил равновесие… Она смотрела на меня внимательно и чуть-чуть виновато. Невероятное усилие – мне удалось встать, попытался шагнуть, но мозг перестал понимать, где верх, а где низ. Сидевшие у телевизора мужики синхронно поднялись и направились к нам, а потом вдруг возник стремительно приближающийся стол. Успел выставить ладони, чтобы не разбить лицо… Где-то зазвенело стекло… У самого носа промелькнули ноги в высоких матерчатых берцах. Спинка перевернутого стула. И блестящие квадраты настенной плитки. Взгляд сфокусировался на плакате: толстый румяный мужик радостно размахивает бутылкой, по периметру рисунка кольцом тянется надпись: «Водку пей, но помни твердо – от нее краснеет морда!»

Глава 8

Когда мы были на войне… Когда мы были на войне… Что-то знакомое… А это песня такая. Голос поющего, мужской, но высокий, почти писклявый, выводил мотив безбожно фальшивя. Каждый звук отдавался многоступенчатым эхом, будто мы находились внутри жестяного ящика.

Я открыл глаза. На расстоянии вытянутой руки вверху изгибался кирпичный потолок, поблескивающий сыростью и белыми соляными разводами. Видно было, что кладка старинная. Свет шел откуда-то сбоку. Я чуть повернул голову, ненормально легкую, почти невесомую, и от моего неловкого движения голова дернулась на сторону до хруста в шее.

Я находился в каменной комнате без окон. Лежал в полукруглой нише в стене на железной больничной кровати. Напротив была такая же ниша, в ней стоял металлический стол, захламленный какими-то коробками и банками. Комнату освещал круглый шар, свешивающийся со сводчатого потолка, и над столом едким синеватым светом горела тонкая люминесцентная палка… Кстати сказать, точно такие же ниши были и по бокам: в левой стояла раковина с жестяным дачным рукомойником, в правой располагалась массивная черная дверь, судя по всему, железная. Пол выстлан крашенными в коричневый цвет досками, как в деревенском доме.

У стола спиной ко мне рядом с мягким офисным креслом стоял высокий тощий мужик в белом халате, просматривал какие-то тексты на ноутбуке, напевая разбудившую меня песню. Затылок его, бритый почти под ноль, я видел отчетливо, ни справа, ни слева лепешки нейрофона не было.

Ничего не болело. Никаких неприятных ощущений. Только по всему телу разливалась какая-то расслабленность, будто бы проспал не двигаясь больше двенадцати часов. Сейчас бы тихо встать, приложить певуна по удачно подставленном затылку, подхватить, чтобы не упал, оттащить на кровать, а самому…

Но все это мечты. Чувствовалось, что телом я сейчас не владею: встать бы без посторонней помощи – и то достижение. Я попробовал подтянуть ноги. Для начала пришлось определить, где они. Кровать всхлипнула продавленными пружинами, и мужик, резко прервав пение, обернулся.

– Позвольте поприветствовать вас в нашем уютном подземелье! – воскликнул он радостно.

Его слова снова разбудили эхо, и я понял, что эти отголоски звучат у меня в голове: долгая, протяжная перекличка, перекатывающаяся от уха до уха…

– Как самочувствие?

Мужик подошел поближе, наклонился, продемонстрировав желтые лошадиные зубы. Неприятное лицо. Длинное и узкое, с выступающими скулами и горбатым носом. Жесткая пегая щетка волос торчит над низким лбом. Кожи на лбу слишком много, она собрана в глубокие складки, похожие своим изгибом на птиц, как их любят изображать на картинах. Лет под сорок, наверное. Так выглядели немецкие каратели в фильмах про войну. Засветить бы тебе по морде, сука жизнерадостная…

– Ты кто?

Вопрос прозвучал невнятно, язык слушался плохо. Попутно обнаружилось, что я зверски хочу пить.

– Зови меня Айболит, – мужик снова оскалился.

– Пить есть?

– Все для дорогого гостя! – провозгласил Айболит.