Система РФ в войне 2014 года. De Principatu Debili

Но маневр «хочу – погублю, хочу – вызволю» записался в оперативную память Системы, требуя продолжений. Желанной стала наивысшая власть, извлекаемая из раскола. Питаясь страхами тех, кем правит, власть раз от разу выпускает их страхи на волю – чтобы потом защитить, вызволить и утешить всех.

Кроме жертв.

Какую силу извлекают из слабостей государства

Дополнение десятое к главе

Как следует измерять силы всех государств

Система РФ не крепка, и население в ней озлоблено. Охочее до фантастических угроз вторжения в страну, оно реальными терактами пренебрегает. Слабая Россия тем не менее представляет собой неуязвимую мишень. Ее немощи оттачивают мастерство нашей верткости. Политика вертких – это радикальная политика, проводимая властью, консервативной лишь в собственном воображении.

глосса а: Система РФ возникала при панике от слабости и хранит эту память. В обычном смысле слова она не слаба. Умело поддерживая себя, она развила индустрию уверток от нехватки во всем – стандартах управления, правовых процедурах, языковых и интеллектуальных ресурсах. Сейчас она готовится к Превращению. Мы в преддверии метаморфозы, которой толком не понимаем. Но к метаморфозе ведет весь сонм наших слабостей.

Вспомним о функции страха слабости при возникновении Системы. РФ развилась под колпаком безнадежности, где ничто из известного не срабатывало. Создали Думу – не сработало, создали пост вице-президента – получили врага, придумали мэра – потеряли Москву с ее несчетными ресурсами. В Кремле рассказывали о специальных догах Тверской, 13: приняв в пасть толстые пачки долларов, умницы псы скрывались в коридорах мэрии, и ни один прокурор не признал бы в том взятки. Но над Лужковым была черная дыра Кремля – пустое место силы. А вокруг кипела неуемная слабость политиков 1990-х.

Беспомощность стала политической атмосферой, да и себя тогда я вижу среди ее порождений. Глядя на государственность 1993 года, я презирал наше бессилие остановить распад советского узуса и унижения на столичной сцене, не говоря уже про Басаева и Кавказ. Накапливалось стремление обратить слабость в силу одним ударом, в обход политики. Ответ искали в магических формулах: «Вор должен сидеть в тюрьме!», «Порядок во власти – порядок в стране!», «Вертикаль власти!» Что это за «власть», чем сильна? И почему она тем признаннее, чем разрушительней действует?

Неполитическую политику вели импровизированно, с верой, что из упущенной ситуации можно еще выйти победителем. Картину победы готовим заранее, ведь фактической победы может не быть! Яркая сцена триумфа закладывалась в финал государственного проекта. Появляется инженер картины – политтехнолог и визажист, ответственный за то, чтобы «триумф не отклеился».

Владислав Юрьевич Сурков в 2000 году поднимал бокал За обожествление власти! – а не народа. Народ заместили композитным электоратом. Политтехнологи набирали нужную для большинства массу избирателей, медийщики ее склеивали в аудиторию, социологи с готовностью подтверждали цифры того и другого. Нулевые годы взошли на дизайнерском блефе. На блефе держались позиции Кремля в мире и внутри страны. Блеф выглядел силой по остаточному принципу, будучи лишь искусством увертки. Итоги видны теперь.

Как вдруг Команде понадобился «народ», и вот его заново насаждают в Системе РФ. Ряженые пролетарии Урала неубедительны, еще смешней воцерковленные байкеры и православные банкиры, которых ищут с Интерполом. Идеологию активно внедряют в «народ», но та ничтожна, раз утрачена связь идеи и силы.

глосса б: В российской политике картография слабых мест сбивает с толку. На сцене бесстрашные рыцари в сияющих латах; их немощи скрыты. Мифы оппозиции зато повествуют о ее утонченной слабости под гнетом неприступной власти. Но «слабый» Ельцин взял власть, цинично переиграв легитимного Горбачева в неприступном Кремле. Понять происходящее в РФ иногда проще, анализируя интриги слабых, а не их силовые ресурсы.

На слабость Команды безошибочно указывает радикализм. Радикальность у нас признак игрока, не уверенного ни в своих правах, ни даже в шансах. Власть слаба, но радикальна – ее враги скромны в пожеланиях и рады бы ей чуть помешать. (Удальцов и Лимонов – не радикалы, а пешки в игре истинных радикалов Команды.) Кремль – обитель слабостей, где силы нет. Зато в критических ситуациях за ней туда пойдут, и тогда она там появляется. Идут с деньгами, с «обеспечением голосований», с присягой на верность. Идут за безудержной волей к простым решениям и принятию мер.