Система

Киру с трудом удаётся удерживать подпружиненную тяжёлую дверь, пока Алёнка проскакивает вперёд. Внутри помещения их обдаёт теплым и мягким запахом сдобы. Крохотный зал, вмещающий в себя пять столиков, стоящих в ряд как парты в школьном классе, абсолютно пуст. Откуда-то из-за двери в дальнем углу слышатся позывные радио «Европа плюс». Это единственный признак, говорящий о том, что в кафе должен быть ещё кто-то живой.

Они решаются сесть за последний от двери столик и продолжают растерянно разглядывать помещение.

Полный дядька средних лет, в бардовой жилетке поверх серой рубахи, выходит из боковой двери и идёт в противоположный от них конец зала, словно не замечает посетителей. Кир взмахом руки пытается обратить на себя внимание, и дядька отвечает жестом указательного пальца, мол я всё прекрасно вижу, сейчас закончу важные дела и подойду. Он протирает стойку, потом берёт меню и не спеша направляется к ним.

– Здравствуйте! Нам бы поесть чего-нибудь и выпить! – Кир открыто улыбается, но одутловатое лицо с красными глазками никак не реагирует на его добродушный посыл. Тяжелая папка меню падает на стол. Кир с детства приученный к такому сервису никак не реагирует на хамоватого официанта.

– Из горячего только пельмени и солянка, – вдруг соизволил промычать мужик, не успел ещё Кир открыть меню.

– И всё? – Кир подбрасывая, взвешивает на руке толстую папку. – Зачем тогда нужен этот талмуд?

Мужик выдёргивает папку из руки Кира,

– Заказывать что-нибудь будете?

– Хоть выбор и сложный, но мы пожалуй возьмём две порции солянки и две пельменей. – Кир видит, как, прикрыв лицо руками, смеётся Алёнка.

Ужин оказался невкусным. Солянка напомнила Киру суп из килек в томатном соусе, который часто готовила мать, а пельмени были явно сварены не сегодня и просто подогреты.

– Зайчик, ты ещё хочешь чего-нибудь?

– Ты имеешь ввиду солянки, или пельменей? Нет, спасибо, – смеётся Алёнка, отодвигая наполовину недоеденную тарелку.

Кир поднимает руку, снова пытаясь привлечь внимание занятого мужика. Тот снова не спеша плывёт к столику. Кажется, что в нём вот-вот закончатся батарейки и он остановится совсем.

– Это что у Вас такое? – Кир тычет пальцем в тарелку с недоеденными пельменями.

– Как что? Это пельмени.

– С тараканами? – Кир суёт тарелку в руки мужику, и тот долго смотрит на плавающее в бульоне насекомое.

– Вообще то у нас не бывает… Это в первый раз такое, – бурчит мужик, и по краске наполняющей его лицо видно, что он наконец то пробуждается от летаргического сна.

– Котёнок, жалко, что мы с тобой в меню не посмотрели. Там, скорее всего, было написано, что пельмени фаршированы тараканами, – обращается Кир к Алёнке.

– Ладно, где Ваша жалобная книга, или сразу в санэпидемстанцию будем звонить?

– Да какая станция! Ну чё ты парень тараканов не видел ни разу? Давайте по нормальному решим. Вся еда за наш счёт. Разбегаемся и забываем всё. Ну как по рукам?

Кир встаёт, проигнорировав протянутую ему руку.

– Об этой сраной тошниловке мы точно забудем раз и навсегда. Пойдём, дорогая!

***

– Когда ты успел его подсунуть? – Алёнка смеётся вцепившись ему в локоть, когда они заворачивают в арку между домами.

– Тут много времени не надо и ума тоже.

Они заходят в маленький тихий двор, где Кир знает всё до мелочей. Здесь рядом находится школа, здесь прошло всё его детство. Алёнка бежит к одиноко стоящим двойным качелям.

– Как я давно не качалась, это так классно, – она блаженно закатывает глаза, когда Кир мягким толчком приводит в движение шаткую скрипящую конструкцию. Он раскачивает качели всё сильнее, придавая им максимальную амплитуду, а Алёнка на каждом взлёте взвизгивает. Как маленькая девочка она запрокинула голову назад и вытянула ноги. Он долго качает её, по-детски визжащую от восторга, пока она наконец-то отпустившись, не прыгает в его объятия. Он подхватывает её, но не может удержаться и падает в сугроб, увлекая её за собой. Она весёлая азартная с горящими щеками смотрит на него сверху блестящими жадными глазами.

– Я тебя люблю! – Её глаза разгораются пламенем хищной страсти, и она прижимается к нему влажными мягкими губами. Они ещё долго целуются, лёжа в сугробе, пока инстинкт самосохранения не загоняет их в подъезд.

– Куда мы сегодня? – Он сидит на ступеньках, а она примостилась к нему на колени и крепко прижимается, ласкаясь щекой об его щетинистый подбородок.

– Куда? Мм…сейчас что-нибудь придумаем.

– А ты ещё не придумал? Я думала, у тебя есть какой-то план.

– А зачем думать заранее? Хорошо думается тогда, когда есть острая необходимость. Вот, нам захотелось есть, и мы поели. Сейчас пришло время задуматься, где мы будем ночевать.

– Ты всегда решаешь всё на ходу? – Алёнка продолжает бурить глазами отверстия в Кире.

– Нет, не всегда, но моя мечта жить так, чтобы не было ничего запланированного.

– Что же в этом хорошего, когда живёшь сегодняшним днём и не знаешь, что будет завтра?