Система

Я обратила внимание, что Тео при ходьбе сильно размахивает руками, он вообще оказался неуклюжим и каким-то нескладным, я все боялась, что он зацепит рукой мебель. Но за Тео неслышно скользил дракей, видимо, знающий об особенностях хозяина и готовый ловить все, что падает.

– Стойте! – Тео внезапно остановился, и я, шедшая последней, едва не воткнулась носом в широкую спину Вебера. – А куда это я вас веду? Пошли-ка лучше на берег, а?

Мы, естественно, согласились.

Тео провел нас через свой куб насквозь, мы вышли с противоположной от входа стороны и оказались на уютной террасе со спуском к океану. В разные стороны брызнули возившиеся на песке роботы-уборщики и крабы.

– Ну вот, – сказал Тео удовлетворенно, – теперь можно и погулять. Разувайтесь.

Я, помня наставление Вебера, немедленно скинула свои кроссовки с дышащими паттернами, мужчины сделали то же самое. Мы закатали брюки и пошли по белому песку побережья. Оглянувшись, я увидела, что дракей подобрал всю нашу обувь и медленно катится следом.

– Я родился в те времена, – сказал Тео, – когда биочасы еще можно было снять. И если мне нужно было поговорить с людьми тет-а-тет, мы снимали биочасы, шли вот так на берег моря и разговаривали, понимая, что все сказанное останется только между нами. Я предложил вам прогуляться чисто рефлекторно…

Он засмеялся.

– Те времена давно прошли. Сейчас каждое ваше слово, каждый шаг, каждый поступок и каждая крупная мыслеформа останутся в вечности. Навсегда. Вот так сбылось древнее пророчество про «написанное пером»… С одной стороны, это великолепно, это же форма бессмертия. С другой стороны, я иногда сильно скучаю по временам своей юности. Как человек, сидящий в новейшем авиакаре, скучает по самокату и разбитым в детстве коленкам…

Он снова рассмеялся, мы с Вебером улыбались из вежливости.

Тео посмотрел на вынесенное из моря приливом полено.

– Сейчас я предложу вам сесть на это грязное полено, и вы легко согласитесь, а сам я все равно мысленно вздрогну, когда буду садиться. Вы ведь не застали те времена, когда одежда намокала и пачкалась. Это сейчас брюки из наноткани не мнутся, не пачкаются и не становятся мокрыми, а в мои времена…

– Тео, – почтительно сказал Вебер, улыбаясь, – вы меня с кем-то путаете. У нас с вами не такая уж и большая разница в возрасте…

– А, ну да, я и забыл. Сейчас никто не разберет, сколько кому лет, все молодые.

Они сели рядом, я осталась стоять, но их это не смущало.

Тео нагнулся и начал чертить пальцем на мокром песке.

– Знаешь, чем продиктован этот весь современный дизайн? – сказал он Веберу. – Почему в моде эти сучковатые поленья, грубые формы, деревянная мебель, от которой остаются занозы, и вообще вся эта «антицифра»? Нам не хватает вещественных, материальных ощущений. Я вот технологиями дополненной реальности сыт по горло и рисовать пальцем на песке мне гораздо приятнее… Кончики моих пальцев хотят чувствовать грубую материю, а не только тачпад…

Мы корректно молчали. Под ногами плескалось море, над мелкой волной сновали удивительно толстые чайки, мне очень хотелось дотянуться и погладить одну из них по жирному пушистому животику. Моим пальцам тоже, видимо, не хватало прикосновений к живой материи… Солнце вышло из-за тучи, Тео сощурился, и его зрачки резко потемнели (эти новые солнцезащитные биоби-линзы действительно были великолепны).

– Ну а вы? – спросил он вдруг. – Вам это все нравится?

– Что именно? – вежливо уточнил Вебер.

– Ну это все, – Буклийе-Руж сделал рукой широкий жест вокруг себя. – Весь этот мир. Цивилизация. Удобства. Сис-те-ма.

Я вдруг поняла, что это он меня на самом деле спрашивает. Что отвечать, я знала.

– Система, – сказала я, выкатывая глаза подальше, – это высшее достижение человечества. Никакие технологии допреальности, цифровые и биоби-игрушки не идут ни в какое сравнение с Системой. Система – самое совершенное средство защиты людей. Она защищает нас от самих себя. И от себе подобных. Проблема лишь в том, что саму себя Система защитить не может. Но на это у нее есть мы…

Они рассмеялись почти одновременно – Вебер строго на секунду позже, чем Тео.

– Девочка, да ты не напрягайся так, – сказал Тео, – ты же не на Агентских экзаменах. Расслабься и скажи, что на самом деле думаешь.

Я запнулась и невольно посмотрела на начальника.

– Правды она все равно не скажет, – бархатный тон и угодливый смешок Вебера, видимо, должны были показать, что Макс оценил спонтанную откровенность хозяина. – Нет смысла ее спрашивать, отвечать все равно будет по инструкции, вышколена…

– Правда… – вздохнул Тео. – Давненько я правды не слышал… А в чем она, правда-то?..

– Правда в том, – сказала я неожиданно для самой себя, – что вам самому это все не нравится!

– О-о-о… – Тео удивленно приподнял на меня биоброви, – ишь какая!.. А что именно мне не нравится, позволь спросить?

Взгляд Вебера сверлил мой профиль. Я жалела, что влезла в этот разговор.

– Ну? – настаивал Тео. – Чего смолкла?

– Что нет никакой свободы на самом деле, – угрюмо пробормотала я.