Система

Мы так трепались какое-то время, а потом к нашей беседе внезапно подключился Вебер. Причем по видеосвязи, чего он, как правило, не делал. Он куда-то спешил и говорил быстро и сухо.

– Информирую о том, что аттестационная комиссия приняла решение по итогам сданных экзаменов.

Мы молчали, затаив дыхание.

– Ник, тебе присвоен статус действующего агента ГССБ с рейтингом в одиннадцать баллов. Поздравляю.

– Спасибо, шеф. – Слышно было, что Ник очень доволен.

– Всего хорошего, – добавил Вебер и собрался отключиться.

– Подождите! – чуть не крикнула я. – А я? Почему у меня вместо рейтинга прочерк?

– А, – сказал Вебер, – и ты тут. По результатам сданного тобой экзамена комиссия приняла решение отказать тебе в агентском статусе.

Так и знала…

– Мы берем тебя сразу в штат. У кадровых сотрудников нет рейтинга.

– Что??

– То есть, – поправил Вебер сам себя, – рейтинг может быть каким угодно, в зависимости от типа задания. Ты сама его будешь себе выставлять.

– Я что, буду независима от Системы?!

– Ну полностью независимых от Системы людей не бывает, ты будешь под строгим контролем, но возможности определенные у тебя, да, появятся. Тебе присвоено звание рядового первого класса. Работать будете вместе. Лара – номер первый, Никита – номер второй.

По лицу будущего напарника было видно, что ему это все не понравилась.

Думаю, что с тех пор под десятками ежедневных шуточек и милых эсэмэсок Никита тщательно скрывал неприязнь ко мне. Рейтинг – даже высокий – держал своего хозяина на крепком поводке. Прочерк был показателем топовых возможностей. У Вебера был прочерк.

Рейтинг я теперь действительно выставляла себе сама – перед тем как приступить к выполнению задания, в зависимости от зоны и характера миссии. Например, когда Вебер возил меня на вечеринку к Хелене Фишман – подружке Даны Буклийе, – мы вообще выставили себе по двадцать восемь баллов, иначе Система просто не пустила бы нас за Хеленин винтажный забор. Помню пьянящее чувство, которое охватило меня, когда на голубом экране показались эти цифры… Конечно, это были не совсем настоящие двадцать восемь – доступа к продлению жизни они не давали. Продать эти баллы Свободному банку за миллионы криптов я тоже не могла. И никто, кроме меня и Вебера, этих баллов не видел. И все-таки это была свобода…

«Мы вышли из зоны турбулентности, отдыхайте!» – сказал автопилот. Силиконовые ремни уползли назад в свои гнезда, я перевернулась на живот и подумала о том, что всю эту историю Никита должен воспринимать как несправедливую. Мучились в испытательных палатах НИИ соответствия мы вместе. Учились вместе. Рисковали на тестовых заданиях вместе. Экзамены он, кстати, сдал лучше меня. Но потом мне – легенду класса А-плюс, приусадебный участок с газоном и живой собакой, личного биоби-мастера, шелковый халат и вечеринки у Фишман. А ему – обычные апартаменты в зоне А и выполнение моих заданий. Которые сводились к тому, чтобы прикрывать тылы и нянчить особо активных пенсионеров. В зоне А-плюс он со своими одиннадцатью баллами работать не мог. К звездам первой величины доступа не имел. Почему?

Никите должно быть обидно. Веберу стоило, конечно, как-то объяснить причины моего возвышения и что-нибудь пообещать Нику, чтобы хоть немного сгладить обстановку в нашем маленьком коллективе, но ему, как обычно, было на все наплевать. Я не знала, чем именно так впечатлила экзаменационную комиссию. Никита тоже.

Мне не хотелось об этом думать, но я теперь была сотрудником ГССБ и такой роскоши, как беспечность, позволить себе не могла. Я отчетливо понимала, что Никита мне, мягко говоря, не друг. И вопрос удара в спину – это вопрос времени.

Зря я вспомнила обо всем этом сейчас, над Атлантикой, – спать мне теперь расхотелось совершенно. Авиакар опять затрясло. Я щелкнула по экрану биочасов, чтобы посмотреть, долго ли еще лететь. Пять часов. А потом меня представят самому Тео Буклийе – один этот факт уже должен страшно выводить Ника из себя. Зачем, интересно, Вебер вообще начал вводить меня в высшие круги?

Впервые я увидела членов Единого координационного правительства – всех семерых Координаторов – на так называемом «Овальном столе», ежемесячном полузакрытом совещании. Семеро сидели вокруг легендарного Белого стола, раньше я видела это только по Икс-Ви, – вокруг расположились помощники, прислуга и пресса, всего человек пятьдесят. Я сидела на стуле у стены, выглядывала из-за спин, слушала, смотрела и давалась диву.

Председательствовал Дэвид Джонсон, британец, всемогущий Координатор самой А-плюс. Когда он стучал золотой ложечкой по каемке фарфоровой чашки, гул голосов начинал стихать… Помню, как меня поразило совершенное несоответствие скромной внешности и гигантских возможностей этого человека. Дэвид был очень маленького роста, на левой руке у него не хватало одного пальца (родился четырехпалым), он носил неприметный серенький костюм, не пользовался никакими ультрамодными биоби (во всяком случае, их было не видно), заикался, когда говорил, и краснел от этого.