Сириус экспериментирует

Мне сложно вспомнить, какое впечатление она произвела на меня при первой встрече. Но я сразу сказала себе, что она не похожа на рабыню, которая принесла пищу. На ней была точно такая же одежда — длинные свободные брюки из синей ткани и блуза, подпоясанная кожаным ремнем, на котором висели ключи. Родия была тюремной надзирательницей. Она была плотнее своей товарки, но ее смуглая кожа имела тот же бледный оттенок от недостатка солнца. В ее присутствии я сразу почувствовала такое облегчение, что невольно насторожилась, — будь бдительна, сказала я себе, возможно, это ловушка. Родия явно принадлежала к другой расе. Она была похожа на первую женщину — тот же цвет кожи, те же длинные черные волосы, — однако в ее движениях чувствовалась какая-то особая живость. Она подошла поближе и внимательно посмотрела на меня своими большими черными глазами. Казалось, Родия ожидает ответной реакции. Я улыбнулась ей, напомнив себе, что эта уловка — добрый и милосердный тюремщик — стара как мир. В руках у женщины был сверток из темно-синей шерстяной ткани. Она развернула его и протянула мне теплый плащ, в который я с благодарностью закуталась. Затем Родия взяла меня за руку и помогла встать, понимая, что от холода я стала неуклюжей. Ее руки были твердыми и уверенными, тогда как прикосновения другой надзирательницы казались пугливыми и вороватыми, словно змея ощупывала меня своим языком. Родия бережно подвела меня к двери и помогла выйти. Я окончательно растерялась. Я твердила себе, что, если доверюсь ей, я горько пожалею. Стоило мне подумать об этом, женщина убрала руку с моего локтя, и я продолжала свой путь без ее помощи, спотыкаясь на каждом шагу. Мы шли по темным коридорам, освещенным тусклым желтым светом. Где-то наверху яркое солнце освещало заснеженные вершины гор. Но поверить в реальность этого факта было так же сложно, как и в то, что эта женщина может вонзить в меня нож.

Мы долго брели в темноте, время от времени поворачивая то в одну, то в другую сторону. Внезапно свет стал ярким, а пол под ногами — мягким, и я увидела яркие ковры и гобелены на стенах. Мы остановились. Перед нами была стена. Родия нажала на рычаг, который торчал из стены, и огромная каменная плита бесшумно отодвинулась в сторону. Я стояла у входа в ярко освещенную комнату с огромными окнами. Какое счастье вновь увидеть обычный дневной свет. Семеро высоких мужчин в уже знакомых мне черных плащах сидели за длинным деревянным столом. Восьмой стоял у окна вполоборота ко мне и смотрел наружу. И вновь мне сложно отделить то, что я узнала об этом человеке позднее, от того, что я почувствовала в тот момент. Я сразу поняла, что он не принадлежит ни к расе жителей Гракконкранпатла, ни к расе надзирательницы, которая стояла рядом со мной. Он напоминал бессовестных и алчных пиратов Шаммат, которые посетили нас много лет назад, однако был выше ростом и более худощавым. У него были смуглая, но довольно светлая кожа, быстрые карие глаза, густые рыжие волосы и аккуратная кудрявая борода: прежний шамматянский тип, но гораздо более утонченный. Этот человек выглядел куда лучше, чем семеро в черном, которые смотрели на меня холодными и в то же время алчными глазами. Взглянув в его сторону с мольбой и надеждой, я внезапно услышала за своей спиной еле слышный шепот:

— Сирианка, будь осторожна.

Я не поверила своим ушам. Наверное, эти слова просто всплыли у меня в памяти или донеслись с далекой звезды. Немного скосив глаза, я увидела, что моя спутница остановилась чуть позади меня с неподвижным, бесстрастным лицом.

Я по-прежнему стояла в ожидании. Мужчина у окна тоже обернулся, и теперь меня изучали восемь пар холодных глаз. Пока никто не проронил ни слова.

Неожиданно один из мужчин поднялся из-за стола, подошел ко мне, оценивающе осмотрел мои волосы и кожу, мою хрупкую фигуру, сорвал с меня плащ и, схватив меня за руку, рывком подтолкнул ближе к столу, за которым сидели шестеро его похожих как близнецы собратьев. Стоя у меня за спиной, седьмой взъерошил мне волосы, а затем поднял вверх сначала одну мою руку, потом другую — мои руки были обнажены, поскольку плащ валялся на полу. Потом принялся теребить мои браслеты — было видно, что он хочет забрать их себе. Затем, оставив браслеты в покое, мужчина принялся расстегивать ожерелье из канопианского серебра. От него исходил отвратительный запах, и мне стало дурно, но я спокойно сказала:

— Если ты отнимешь у меня эти вещи, тебе не поздоровится.

Когда я сказала это, шестеро мужчин за столом дружно посмотрели на того, что стоял у окна. Он с показным безразличием то поглядывал на происходящее в комнате, то отворачивался к окну, наблюдая за тем, что делается на центральной улице. Этот человек явно был здесь главным. Он мельком взглянул на остальных и еле заметно кивнул, это движение было таким мимолетным, что, если бы мужчина, который стоял у меня за спиной, не перестал возиться с застежкой моего ожерелья, я бы решила, что оно мне почудилось.

Неужели у окна стоял сам Верховный Жрец?