Сириус

Алексей Семенович был директором, как говорят, от бога. Руководил школой он давно и эффективно. В районном отделе образования он всегда мог добиться всего, что казалось ему нужным для благосостояния школы, которая стала ему вторым домом. Его непоколебимый авторитет и твердость характера приводили в ужас нерадивых учеников. Аудиенции с ним в его кабинете боялись все, в том числе и родители. За глаза его называли Болтом, потому что он мог завернуть любого, кто мешал размеренному течению школьных событий. Его жена, учитель истории Вера Ивановна, помогала ему контролировать политическую благонадежность учителей и учеников. Больше всего их совместное руководство смахивало на террор Железной леди с Болтом.

Машина скорой помощи уехала почти сразу, прихватив с собой директора после того, как врачи поставили диагноз – инфаркт. Его жена стояла с покрасневшим лицом и влажными от слез глазами. Случай был вопиющий, его уже невозможно было скрыть за школьными стенами.

Ученики веселились, довольные тем, что на их головы обрушилось невиданное счастье: отсутствие электричества и чрезвычайное происшествие, о котором учителя постоянно предупреждали. Ребята желали быть свидетелями этого действия, поэтому вокруг трактора собралась огромная толпа и, несмотря на протесты и угрозы учителей, никто не желал расходиться. Над Ильичом и Дерябиным, которые беспомощно сидели в кабине трактора, одноклассники непрерывно потешались.

Валька бегал невдалеке и декламировал:

– Вы как немцы под Сталинградом в подбитом танке, а мы сейчас будем вас выкуривать оттуда!

Ильич кидал свирепые взгляды в сторону Вальки, но тот не унимался:

– Чапаев с Петькой в бронированной тачанке ожидают прибытия Анки!

Через некоторое время, устав от его издевательств, не выдержал Алексей и убедительно сказал:

– Заткнись, Яскевич! Выйду, все зубы пересчитаю!

Валька притих, меряя взглядом кулаки Дерябина, внезапно потерял к этому делу интерес и удалился.

Вскоре приехала аварийная машина энергетиков. Они отключили поврежденную линию и вызволили пленников.

Восстановительные работы, установка новой опоры и замена проводов продолжались до самого вечера.

Сергей в глубине души обрадовался случаю, который мог отменить комсомольское собрание, но его надежды не оправдались. Вера Ивановна, взяв на себя полномочия заболевшего директора, отменила все уроки и отпустила учеников домой. Отпустила всех, кроме класса Сергея. Собрание она решила не отменять. После разбора, учиненного Фролову в учительской, она пришла в класс к Сергею. Взвинченная и злая, она прокричала:

– Ванина, начинай!

Рита сначала опешила, но потом, взяв себя в руки, начала:

– На повестке дня вопрос о поведении учеников нашей комсомольской организации Воронцова Сергея и Валентина Яскевича. Их морально-нравственное поведение оставляет желать лучшего.

Она взглянула на Сергея и опять смутилась, увидев его глаза, внезапно почувствовала, что теряет контроль над собой. Такое с ней было впервые. Она никак не могла понять, что с ней произошло. Обычно деловая и уверенная в себе, она без проблем проводила все собрания и общественные мероприятия. Она вдруг поняла, что дело только в нем. Он – причина ее странного беспокойства. Зарождающееся чувство испугало ее. Сергей перевел взгляд с Риты на Веру Ивановну и незаметно ухмыльнулся. Эту ухмылку никто не заметил или сделал вид, что не заметил, но она не ускользнула от наблюдательной Веры Ивановны.

Как женщина властная и притом в сильной степени одаренная лидерскими качествами, она в одну минуту предположила, какие могут возникнуть противоречия и противодействия, обеспокоилась, даже побледнела и вскочила со стула:

– Что ты мямлишь, Ванина? Я тебя не узнаю! Где твоя комсомольская прозорливость?! Их драки, ругательства, расхлябанность до добра не доведут. Какой номер они выкинули недавно? Словно богатые буржуа из-за океана, приехавшие в бедную и отсталую африканскую страну, они сыпали конфетами направо и налево. А толпу младших школьников, вероятно, представили себе бедными негритянскими детьми и делали вид, будто благодеяния совершают. Решили почувствовать себя благодетелями хоть на время, пока я не пресекла это безобразие.

– Ничего мы не почувствовали, – промямлил Валька, но она его перебила:

– Молчи, Яскевич. Тебе слово никто не давал! Я не вижу в них настоящих комсомольцев. Такие, как они, пятнают честь, доверенную им партией. Я буду ставить вопрос об исключении их из рядов комсомольской организации!

Она так же резко опустилась на стул, как и вскочила, а притихшие ребята переглядывались. Ирина Владимировна возразила Вере Ивановне:

– Я, как классный руководитель, считаю, что это слишком поспешное и необоснованное решение. На данный момент им хватит воспитательного воздействия собрания, а я со своей стороны обязуюсь провести разъяснительную работу с ними и их родителями.

– Ирина Владимировна, вы всегда либерально относитесь к происходящим событиям! У меня к вам тоже накопилась масса вопросов!