Сирахама

Я сел по-турецки, Миу — понятно — на корточки. Птички поют, солнышко светит, облачка, легкий ветерок… Будем временно считать, что это школьная романтическая новелла. И, пожалуйста, не драма. И — не комедия, будьте любезны. Согласен на «повседневность». И, если можно, хентайчиком полейте… Нет, не совершеннолетний. Нет, родители дома… Жаль. Ну, хотя бы «этти» посыпьте, ладно? И побольше! Побольше!

— Что у тебя сегодня, Кенчи? — Миу сунула любопытный носик в мою коробку.

— Как обычно! — Я продемонстрировал содержимое бенто.

— О-о-о! «Как обычно»… Не ценишь ты маму! — Хищно прищурилась Миу на круглые кусочки курицы в кляре и вопросительно пощелкала палочками.

— Ценю! Еще как ценю! — Запротестовал я и подвинул коробку поближе к подруге. — Дозо![2]

Вообще, когда Миу находится рядом, голова у меня работает скверно: я говорю какие-то неуклюжести, не к месту краснею… Особенно часто это стало проявляться после начала моей двойной жизни тут.

«И чего у тебя по ней так крышу сносит — не понимаю! Ты же в два раза меня старше! Я вот как-то терпел…»

«Гормоны и спермотоксикоз — раз… я уже и забыл, как они, оказывается, по мозгам лупят. Потрясающая красота местных девушек — два. В какую ни ткни — смертоносный кавай и улет мозгов. И — три — даже среди местных красавиц наша подружка выделяется… И потом — она же, черт возьми, УМНАЯ! Четыре»

«Умная девушка — это так круто?»

«Если не стервозина, то, считай, я — самый счастливый человек на Земле… ну, конечно, если она именно меня выберет. А умные девушки, выбирают, как правило, САМИ. Ну, а если нет, то — примите наши соболезнования, Сирахама-кун!»

«Ну, по этому „канону“ у нас же с ней все будет хорошо?»

«Можно этим каноном стены туалета обклеить. Я вытащил все, что смог вспомнить… И то, что творится в этом мире, ни в какие ворота не лезет! И — не в два раза — совсем уж в пердуны меня записывать не надо!»

— Кенчи-и-и… — У меня перед лицом помахали ладошкой. — Ты все еще с нами?

— Я все еще с вами! — Улыбнулся я, увидев ополовиненный «состав» моего домашнего бенто.

— Вкусные «шарики»… — Похвалила Миу и предложила. — А хочешь мои попробовать?

«О, да! Я б твои „шарики“ с удовольствием попробовал бы…»

«Ну, ты и пошляк! Любые слова на это дело переводишь! Старый извращенец!»

«Это все гормоны Сирахамы Кенчи!»

«Не перекладывай свои старческие проблемы на головы молодых, извращенец!»

— С удовольствием, Миу-сан!

Миу проказливо улыбнулась, и ловко подхваченный палочками кусочек обжаренного сыра отправился к моему рту:

— Ну-ка, Кенчи, скажи-ка «а-а-а»!

«Ну! Ну! Вот видишь! Это же тут классика! Значит, какой-то смысл в каноне все-таки есть?»

«Вот что хочешь со мной делай, а поверь старому опытному извращенцу… вот поверь… посмотри в эти лукавые глаза… а главное — прислушайся к эмоциями — и сам поймешь, что над нами чуть-чуть издеваются!»

— А-а-а-м! — Я осторожно пережевывал пойманный кусочек. — Очень вкусно, Миу! Еще чуть-чуть и ты сможешь готовить даже лучше, чем моя мама!

Судя по эмоциями, Миу слегка огорчилась.

«Ой-ой, Старик, ты чего?! Такое нельзя девушкам говорить!»

«Если ты молодой и глупый, то — нельзя. А если я старый и умный, то — можно. Элемент флирта: она покусывает нас, мы покусываем ее. В итоге, оглянуться не успеваем, как оказываемся в одной постели! Может, действительно, ее легкое издевательство над нами — результат зарождающихся романтических чувств! Ну, как в этой вашей дурацкой манге!»

«Во-первых, не дурацкой! У вас, кстати, вообще никто, кроме профессионалов, рисовать не умеет! А у нас — каждый второй школьник рисует вполне сносно! Во-вторых, Старейший нам „бубенцы“ за такое оторвет!»

«Кхе… молодой, мля! Вот это было жестоко с твоей стороны! Я только-только воспарил на крыльях фантазии, а ты меня подстрелил, как Пятачок — Винни-Пуха!»

— Ара-ра! — Миу прижала палочки к губам и состроила огорченное личико. — Неужели моя готовка оказалась настолько хуже, чем у твоей матушки? Ты прямо побледнел, Кенчи-кун!

— Ну, Миу-сан, не огорчайся так! — Вдохновенно начал я. — Сама подумай, моя мама готовит для своего любимого мужа и для еще более любимого сына! Ее готовка наполнена женской любовью и материнской теплотой! Я уверен, что когда ты станешь готовить для своего любимого человека, то твои блюда будут еще более вкусными… — Я сделал маленькую паузу. — Для этого человека.

«Ну, ты и разошелся, старик!»

«Ты на эмоции посмотри! Учись, сосунок!»

Миу слегка порозовела. Девушка была смущена. И не нужно было никакой эмпатии, чтобы это понять. И — вот это странно — чем-то опечалена.

«Хм, Ну, что я могу сказать… Надежда у нас есть! Думаю, концепция готовки с любовью найдет отклик в ее сердце! И следующая готовка станет каким-то маленьким кулинарным шедевром!»

«Ты — старый эгоист!»

«А?»

«Во-первых, с чего ты взял, что являешься ее любимым человеком, для которого стоит разводить кулинарные чудеса?»

«Вот и проверим! А если нет… вокруг столько красивых девушек, только и ждущих применения нами моего богатого жизненного опыта по охмурению! Что во-вторых-то?»