Синтез

— Эй, теск! — приглушённым шёпотом сказал охранник в лёгком экзоскелете. Гедимин видел, что это «Маршалл» — и, скорее всего, один из «Маршаллов» «Вестингауза» — но опознавательные знаки то ли расплывались из-за скверного освещения, то ли были чем-то заляпаны. Сармат растерянно мигнул и повернулся к экзоскелетчикам. Их было двое — один подошёл к Гедимину почти вплотную, второй стоял поодаль, — но в притоптанной траве, а не на платформе, и слишком близко к берегу.

— Ты Гедимин Кет?

По какой-то причине оба не включали ни фонарь, ни считыватель. Сармат скользнул взглядом по экзоскелетам, — мелких неисправностей хватало в каждом из них, но серьёзных повреждений не было.

— Это я. Что, нужен ремонт? — так же тихо спросил он. Вместо ответа охранник шагнул к нему. Он не замахивался — просто ткнул «клешнёй» в грудь сармата, и Гедимин услышал треск шокера в ту же секунду, когда его тело перестало ему подчиняться.

— Этот? — услышал он, лёжа ничком в траве. Сердце снова начало биться — спустя две или три секунды после удара, но ощущение раздавленности, тяжесть во всём теле и красные пятна перед глазами проходить не спешили.

— Он, — стальное «копыто» врезалось Гедимину в рёбра. — Слизь! Повезло, что он тут был один. Поднимай его, хочу посмотреть в глаза.

Второй охранник завернул руки сармата за спину и поднял его за них — резким рывком, так, что затрещали связки. Гедимина прислонили к броне «Маршалла». Вывернутые руки болели, и он попытался встать на ноги, чтобы ослабить нагрузку на плечи, — но конечности не слушались. Даже голова не хотела держаться прямо; второй охранник приставил «клешню» к его лбу и посветил фонариком в лицо.

— Урод жёлтоглазый, — пробормотал он, коротко ткнув Гедимина «кулаком» под дых. Под весом обмякшего тела вывернутые плечи заболели сильнее прежнего. Сармат попытался вдохнуть глубже — пора было сбрасывать оцепенение и удирать, происходящее сильно ему не нравилось.

— Что скалишься, ублюдок? — стальные «пальцы» больно сдавили Гедимину кадык. — Думал, Мартинес тебя выгородит? Без него разберёмся. Вспомнишь свои шутки, когда потроха изо рта полезут. Давай, Джо, тащи его на трубы!

— Может, в овраге кончим? — охранник неуверенно оглянулся на озеро и световое пятно вокруг насосной станции. — Свет горит. Увидят.

— Там люди, Джо, — прошептал второй. — Ни одной слизистой твари. Никто ничего не скажет. Двигай!

Охранник вздёрнул сармата выше, так, что его ноги уже не касались земли. Гедимин стиснул зубы и с удивлением заметил, что челюсти ему уже подчиняются — как и веки. Медленно и осторожно он попробовал шевельнуть пальцем. Мышцы всё ещё дёргались рассогласованно, но сармат сокращал и расслаблял их, пока очередная часть тела не становилась полностью управляемой.

Трубы, присыпанные ледяными осколками, выходили на несколько метров в озеро; они обмёрзли, лёд трещал под «копытами», и Гедимин ждал, что охранники не удержатся, но кто-то вовремя поставил им зимние шипы — они даже не поскользнулись. Висеть на руках становилось больнее с каждой секундой, — кажется, насильно расслабленные мышцы не выдержали нагрузки. Нечего было и думать раскачаться на таких руках — даже в полном сознании, без пятен, плывущих перед глазами. «Он держит меня сервоприводом. Не устанет,» — с досадой подумал Гедимин. «Если бы поставил на опору…»

«Макаки» остановились. Тот, у кого были свободны руки, повернулся к сармату, посмотрел на него и снова ударил в живот.

— Меня не зашиби! — опасливо прошептал Джо — тело сармата, качнувшись, врезалось в экзоскелет. — Лучше выдави ему глаза. Хочу посмотреть, как он корчится.

— Не спеши, всё будет, — пообещал первый, снова поддевая Гедимина «клешнёй» под подбородок. — Слышал, слизь? Сначала мы выдавим тебе глаза. Потом оторвём яйца. Потом переломаем все кости в руках и ногах и выкинем под трубы. Вы — живучие ублюдки, но ты не порадуешься, что ещё жив. Попроси, чтобы я пристрелил тебя. Попроси, мразь!

Он расставил «пальцы» и поднёс к глазам сармата. Гедимин отдёрнул голову назад, насколько мог, и пнул ближайшую конечность экзоскелета — гораздо слабее, чем хотелось бы, но, судя по хрусту и сдавленному оханью из-под шлема, весьма удачно.

— Тварь! — охранник с трудом вернул утраченное равновесие и отступил немного назад, глядя на ноги сармата. — Нет, ты видел?! Уже очухался!

— Врёшь, — Джо дёрнул Гедимина за руки. — Видишь — молчит. Любой давно заорал бы. Говорил же — надо в овраге кончать. Потом бы сюда оттащили.

— Теперь стрелять нельзя, — прошептал другой. — С берега видно. Держи его выше, Джо. Подальше от света. Раздавлю ему яйца — больше не дёрнется.