Синтез

— Необычные рубцы. Выглядят как застарелый ожог. А вся структура кожи — как хронический ядерный загар. Постоянная работа с радиоактивными веществами? Или… у вас было несколько радиационных аварий? В отчётах «Вестингауза» об этом ни слова.

«Где ты их взял?!» — Гедимин изумлённо мигнул. Человек выпустил его руку и повернулся к Нгылеку.

— У всех ваших техников есть допуск к работе с радиоактивными веществами? Особенно меня интересует ирренций и источники нейтронного излучения.

Нгылек едва заметно вздрогнул.

— Он не работал… Здесь — урановые рудники. Мы все работаем с радиоактивными веществами, — сказал он, вовремя спохватившись. — До сих пор это никого не смущало.

— До сих пор я не видел никого с омикрон-ожогами на руках, — слегка нахмурился человек. — Мне кажется, вы чего-то недоговариваете. Гедимин, вы часто работаете с ирренцием? Вы знаете, что это?

Сармат молчал.

— Он выполняет распоряжения Ведомства, — снова вмешался Нгылек. — И не задаёт вопросов.

— Предположим, — пробормотал человек, не оглядываясь на него. — Гедимин, я попрошу вас снять куртку. Всего на минуту.

Нгылек ничего не сказал, только пальцы на его руке на секунду сжались в кулак. Гедимин, пожав плечами, расстегнул куртку.

— Так я и думал, — сказал человек, поворачиваясь к остальным и протягивая руку к груди сармата. — Нейтронные ожоги, омикрон-ожоги, неоднократное ионизирующее облучение, ранения, сопровождавшиеся лучевыми ожогами. Непохоже на травмы техника, ремонтирующего станки на окрестных заводах. Но очень хорошо подтверждает информацию, которую мне передал мистер Мартинес. Гедимин Кет, инженер по ядерным технологиям, выпускник Лос-Аламоса, в настоящее время — физик-ядерщик. Чем вы занимаетесь на самом деле?

Гедимин покосился на Нгылека — тот снова сжал кулаки, но остался на месте и не издал ни звука.

— Синтезом сверхтяжёлых элементов, — ответил ремонтник.

— Плутониевый реактор и синтезные сферы для получения ирренция — ваша работа? — спросил человек, разглядывая Гедимина с любопытством. Тот кивнул.

— Следовало ожидать. Мы были удивлены профессионализмом их конструкторов и сборщиков. Объяснения мистера Гьоля выглядели на этом фоне очень странно. Итак, синтез сверхтяжёлых элементов… Работаете над синтезирующим реактором для производства ирренция?

Гедимин мигнул.

— Да. Когда есть время.

— Уже есть наработки? — спросил человек, немного понизив голос. Гедимин подозрительно сощурился.

— Нет. Это… не так просто, — осторожно ответил он.

— Следовало ожидать, — человек едва заметно усмехнулся. — Эту проблему сейчас решают крупнейшие научные институты Земли. Ну что же, мистер Гьоль… Я узнал то, что хотел узнать. Отведите нас в научный центр. Можете вернуться к работе, мистер Кет. Ожидаю когда-нибудь увидеть ваше имя в научных изданиях Атлантиса. Мистер Мартинес считает, что это лишь вопрос времени.

Гедимин отвернулся к станку, скрывая смущение, и сделал вид, что тянется за курткой. Когда он застегнулся, надел перчатки и снова посмотрел на дверь, она уже закрывалась. Ремонтник хмыкнул.

«Этот проверяющий — шустрый, как Фюльбер. Нгылек теперь огребёт. А я… Мне надо работать,» — он тяжело вздохнул и снова лёг на пол и перевернулся на спину. Втискиваться под станок было сложнее, чем работать под ним; Гедимин попробовал просунуть под станину одну руку и достать застрявший узел, но дотянуться не смог.

«Сарматов не упоминают в научных изданиях,» — думал он, откручивая гайки. «Даже Хольгера засекретили. Но если у меня получится реактор, возможно, Конар… Уран и торий! Сначала надо, чтобы он получился…»

01 апреля 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Электрокран остановился, последний запирающий механизм сработал, и в реакторном отсеке наступила тишина — мея наполнила шахту реактора, и насосы автоматически отключились.

— Сколько нужно времени? — спросил Гедимин у Хольгера.

— При длительности цикла в полчаса — не менее трёх суток, — ответил химик, покосившись на монитор щита управления. — После этого внутри можно будет находиться. Только в защитном поле и не более получаса.

— Этого достаточно, — сказал Гедимин, настраивая таймер на щите. — Меи хватит?

— Я выделил всё, что мог, — развёл руками Хольгер. — Постарайся уложиться в это количество.

Константин посмотрел на монитор, поморщился и резко развернулся к сарматам.

— Не более получаса в сутки, — сказал он Гедимину. — А лучше бы ты включил мозги и вообще туда не лез. Ты это видел?

Он постучал пальцем по табло, куда передавались показания об интенсивности излучения внутри реактора.

— Через трое суток снизится, — пообещал Гедимин. — Мне тоже жить не надоело.

— Так возьми манипулятор и работай им! — повысил голос Константин. — Почему всюду надо лезть своими конечностями?!