Синица в руках

Странные дела стали происходить в городе. Седмицу тому, из Ростова в Курск прискакал гонец с поручением к князю. Между делом у главных городских ворот поинтересовался так же и о том, где можно найти Лихого, мол поручение у него к боярину. Воротная стража направила приезжего к боярину Вадиму. Дальше след оного терялся. Дрон узнав об интересе гонца к персоне Лиходеева, попытался разыскать ростовчанина, но наткнулся на стену непонимания. Кроме вратарей, о нем никто не знал. Лиса в это время в городе не было, вот Дрон на свой страх и риск стал проводить свое расследование по розыску человека. Куда только свой нос не сунул. Глухо! Пропал приезжий. А поздно вечером, когда уже стемнело, вернулся в свой озадок, который снимали на пару с Лисом. Еще на подворье углядел мелькнувший в окне, внутри избы, отсвет огня. Тот мелькнул и погас. Если б приехал Лис, на подворье была бы лошадь, да и окно светилось. Чего ему в темноте сидеть? Значит в хате чужой, но и уходить не хотелось.

– Дурак! – Констатировал Лиходеев. – Учишь вас учишь, а на поверку, как были олухами деревенскими, так ними и остались. Дальше что?

– Ну и пошел…

Выйдя из влазни в темноту горницы, десятым чувством понял, не один в жилье. Сбоку как кто-то ветерком обдал. Резко наклонился и через кувырок ушел в сторону. Над макушкой головы что-то пролетело, сбив на пол колпак, а из чьей-то глотки вырвался стон или короткий выкрик.

– Гы-ыть!

Мужика с дубиной по инерции замаха вынесло на шаг-второй вперед, как раз к нему, вставшему в полуприсяде. На автомате подавшись на звук, точно кусачая змея, полусогнутой рукой ширнул зажатый в руке нож в темноту. Клинок два раза вошел в упругую мякоть. Дикий крик потряс тишину и темноту. Теперь точно стало все на свои места. Тати! Свое жилище знал отменно и темнота была только на руку. Сунулся под стол, чтоб сориентироваться по количеству напавших. Грохот падения предварил выкрик чужого.

– Огня!

И ответ.

– Ща!

Двое. Точно!

– Антип. Ты живой?

Голос слышался от двери кладовки. Один есть. Из угла звук высекаемый кресалом выдал второго. На карачках, стараясь не шуметь, пополз к владельцу командного голоса. Под ладонь попала дубина усопшего. Вот и оружие.

– Где он? Дронушка, отзовись!

Голос знакомый. Приподнявшись на одно колено, отвел взятую в обе руки дубину за плечо. Темнотища, хоть глаз коли. Промахнуться боязно!

– Вторак! Скоро…

На голос, со всей силушки и рубанул дубьем. Хрясь! По звуку после удара тать с копыт так и свалился.

– …Почитай без звука. Как мешок с опилками! – Улыбаясь поделился воспоминанием Дрон.

– Все равно дурак. Сам полез в западню.

– Ну, потом третий тать факел поджег. Тот пока разгорелся, я как ты учил, его и скрутил. Пока боролись, горящий факел малость избу поджег. Дерево-то сухое, тушить уже бесполезно было. Воды в избе может ведро, не боле. Вытащил татя. На закорки и к сараю. Изба сама факелом горит, народ у ней сбирается. Как водится тушить не торопятся. Друг дружке советы дают. А мы лежим, издали наблюдаем зарево пожара. Рухлядишку жалко, да ничего не попишешь. Как ты там батька кажешь – издержки профессии. Во-от!

– Не томи. Дальше.

– А чего дальше? Разобрался с живым. Знаешь, кто были? Помнишь говорил, что голос знакомый. Десятник особой сотни Престан, давно в Курске не объявлялся, вот и забываться стал голос-то. С ним подручники, Челкаш и Хмара. Этих я хорошо знал. Все трое Милорадового гнезда птенцы, как и мы.

– Коллеги значит! А на татьбу зачем пошли, выяснил?

– Ага. Боярин Вадим приказал. Дюже сильно я интерес проявил к делам меня не касаемым. Челкаша обнулил, ну и прикопал, а сам той же ночью к Смеяну ушел. Там и затихарился.

– Засветился, значит? – спросил со своего места Горазд.

– Засветился.

Со вздохом, как нашкодивший кот, подвел итог Дрон. Потом словно одумался, поднял глаза на Лихого.

– Правда Смеян сказал, что по городу бают, мол при пожаре сгорели люди, ну и я среди них. Так что, нет меня больше.

– Вадима не просто провести. Тот еще пес легавый. – Барабаня пальцами по столешнице, задумчиво произнес Егор.

– Да там, кажут в огне и костей не осталось. Смеян и велел ехать к тебе. Да! Забыл сказать, велел передать, что в городе много пришлых людишек объявилось.

– Их там всегда много.

– Так-то оно так, только эти на купцов не похожи. Не похожи и на воев, предлагающих свой меч для дружины.

– Послухи?

– И не токмо. Византийцев жуть сколь обретается, а еще западников принесло, нурманы беспризорные.

– Да-а, дела! Совсем не радует обстановка.

В трапезную вошел молодой парняга, ростом с самого Лиходеева, один из выучеников Горазда, поклонился боярину.

– Чего тебе, Веселин?

– Там, это, батька!

– Чего, это?

– Чужой у ворот дожидается. К тебе пред очи просится.

– Ну так и пусти на двор. Сейчас выйду.

– Ага.

Вдвоем с Гораздом, спустились с крыльца на широкое подворье, разглядывая застывшего на месте смерда.

– С чем пожаловал, человече? – Без обиняков спросил Лиходеев.

– Нужда заставила по земле бродить. Возьмешь ли в наймиты, боярин?

– И далеко ли забредал?

– Далеко.

– А чего именно ко мне? Чем прельстился?

– Дак, спокойно здесь.