Синий тарантул

Через два часа юркий газик высадил в разных местах Пушкинской улицы трёх людей, смешавшихся с толпой. Было ещё светло. Завидя Козлова, шедшего с покупками подмышкой, Кривцов направился к нему:

—    Гражданин Козлов, следуйте к машине.

Тот удивился.

—   Следуйте к машине! — чуть громче приказал Кривцов.

По лицу старика пробежала жалкая улыбка.

—    Вы ошиблись! — воскликнул он. — Я пенсионер. Вы ошиблись...

Кривцов показал своё удостоверение.

—    Вы меня арестовываете? — чуть не истерично вскрикнул Козлов.

—    Именно так. К машине, пожалуйста.

—    Но за что? За что? — чуть не плакал Козлов.

Однако он сразу стих, когда Кривцов, приложив к гла­зу воображаемый фотоаппарат, стал выразительно «щёлкать» им, будто делал снимки.

—    Вот за это.

32. Последняя встреча

Ярко-малиновый закат занимал полнеба, отражаясь во всей шири реки. Вода пылала. Но человек на катере не замечал ослепительных красок. Он всматривался в бе­рег, откуда должен был появиться Нежин.

Нежин пришёл поздно. Он твёрдо решил, что сего­дня — последняя встреча с Будиным. Высокие гонорары, неисчерпаемый запас денег, остро нацеленные вопросы Будина — всё это пугало Нежина, вызывая в нём недоверие к ученику знаменитого Никольского. Пугал и мрачный блеск, иногда мелькавший в глазах Будина. Вадим уже в который раз успокаивал себя: «Николай Никола­евич — учёный, живет в Москве. У него высокая зарпла­та, поэтому и не дрожит за копейку».

И всё же Нежин чувствовал безотчётную тревогу.

Недружелюбие Зариной, с которой он только что ви­делся, вызов к майору Ганину, смутное воспоминание о подписанных у Будина бумагах — всё это было связано между собой. И Нежину казалось, что над ним висит огромный камень, который вот-вот обрушится. Если се­годня он шёл на встречу с Будиным, то только для то­го, чтобы решительно отказаться от дальнейших кон­сультаций.

Усевшись на корме катера, Нежин спросил:

—    Ваш?

—   Товарищи по заводу одолжили, — и, заведя мотор, Будин дал полный газ. — Собираюсь уезжать. Хочу про­катиться с вами в последний разок.

Нежин не уловил скрытой угрозы в его словах.

Неожиданный отъезд кандидата наук был на руку Не­жину, он решил не говорить об отказе от консультаций. Катер шёл вниз по реке. Глядя на стремительно бегущие за винтом белые волны, Вадим инстинктивно забеспоко­ился. Ему захотелось вернуться.

Как бы угадывая его настроение, Будин с чувством проговорил:

—    Как прекрасна река! Какой воздух! Куда лучше, чем у меня на даче под Москвой. И аромат трав, и горизонт, и речная свежесть! — Он достал бинокль и вслух восхищаясь пейзажем, проверил, не следят ли за ними.

—   Николай Николаевич, — робко попросил Нежин, — сегодня... я занят. Мы недолго, хорошо?

Будин сделал вид, что не слышит. Он вёл катер на пол­ной скорости.

Мягкие, тёплые сумерки заметно сгустились. Где-то стучали лопасти парохода. Навстречу промчался запоздалый глиссер. На большой высоте с шипеньем пронёсся реактивный самолёт. Вдали на тёмном берегу мерцали светляки вечерних огней.

—    Взгляни, Вадим, какова река! — говорил Будин. — Живёшь здесь, а на катере, видно, ночью не ездил, — и он раскрыл коробку с мармеладом. — Угощайся! Померанцевый, из Москвы.

С этими словами Будин кинул в рот кусок мармелада. Взял мармелад и Нежин. Конечно, он не знал, что быстро опьянеет от подмешанного в сладости снадобья.

Мощный катер всё ещё мчался вниз по реке, поднимая носом две водяные завесы, будто вылитые из тёмного стекла. Когда ночь плотным пологом окутала всё кругом,  Будин круто повернул и взял курс на заимку Волкова.

—    Всё вверх, да вверх, — улыбнулся он в темноте умышленно сбивая с толку Нежина, у которого уже кружилась голова. — Проедемся немного и вниз.

Будин управлял катером легко и свободно, как первоклассный моторист. Он весело рассказывал, как красиво Подмосковье, хвалил Ясногорск, декламировал стихи.

Нежин пьяно молчал. Один раз он попытался было что-то сказать, но речь не сошла с его одеревеневших губ.

Катер летел прямым курсом на Верхний Камыш. Нежин, не понимая, что с ним происходит, тряс головой. Быстрое движение, приятный ветер постепенно выдували опьянение, но он не мог понять, где находится — на воде, в поле, на самолёте?

Река стала более узкой. Течение усилилось. По берегам побежали тёмные скалы. Катер промчался в бухту, где из воды поднимались большие каменные бивни. Осторожно причалив к берегу и вытерев ноги о разостланную на пайолах тряпку, Будин спрыгнул на песок.

—     Выходи, мой друг, — крикнул он Нежину. — Давай руку! — и взяв его за плечо, он заставил Нежина наступить на тряпку, пропитанную анольфом. — Мы, воз­можно, в последний раз вместе, — ласково говорил Будин тоном мясника, который манит быка под смертельный удар.

На небе ярко мерцали звёзды. Тёмно-синий свод его дышал лаской и теплом. Нежин постепенно протрезвлялся от отравленного мармелада, походка его становилась твёрже.