Синий тарантул

Теперь Фёдоров. Есть в нём что-то неприятное, и это предубеждает против него. Правда, он, как и Чернов, был на фронте, но скуп, копит деньги, на книжке у него 7 932 рубля, собранных регулярными взносами, без заметных скачков. В нарушение правил Фёдоров охотно берётся за приработок, хотя в том нужды нет, судя по той же сберкнижке. Часто ездит на мотоцикле за город. Характер у Фёдорова железный, но, быть может, его смогут повернуть деньгами. Повторяю, против Фёдорова у меня сильное предубеждение.

Заглянув опять в свои записи, Скопин стал заканчивать:

— Теперь о людях, среди которых, как мне кажется, мог бы находиться предатель. Это три человека — Алёхин, Головнин, Нежин.

— Почему Головнин? — задал себе вопрос капитан. — Потому, что он две жизни ведёт. Одну — в Главуране, другую — дома, где прячет от людей лабораторию.

— Какую? — спросил Язин.

— Химия и фотография. В Бразилии у Головнина произошёл нехороший случай с женщиной. Сейчас он влюблён в Зарину.

Следующий Алёхин. Тоже скуп, мечтает о каменном доме. Неприветлив и себе на уме. Как-то выписку из секретного документа сделал. Такой, гляди, может и продать.

Наконец, Нежин. Не место ему в Главуране. Воли нет, частит по ресторанам. Пьёт порой. Полагаю, Нежин в чём-то нечист. В ночь проникновения врага в сейф он не ночевал дома. Последний месяц у него появились деньги.

На этом, товарищи, я кончаю мой доклад, — и, спрятав книжку, Скопин незаметно для себя тоже, положил обе руки на стол.

Воцарилось молчание. Шумел фэн, наполняя комнату свежестью, шевеля волосы людей. Молчание нарушил генерал Долгов:

— Сообщение товарища Скопина принимаем к сведению. Теперь, товарищ майор, ваша очередь. Расскажите, пожалуйста, обстановку в Главуране, ваши подозрения и предположения.

Ганин подтянулся, потёр рукой подбородок и достал карточку с записями.

12. Доклад Ганина

— Я, товарищи, буду говорить о трёх вещах, — начал Ганин.

 — Это — нападение на обходчика Шутова, случай во рвах подземной охраны и мои подозрения.

Ганин говорил медленно, выбирая слова.

— Остановлюсь на газировании Шутова. Скажу прямо, случай беспрецедентный! При полной наружной и внутренней охране «Невидимка», позвольте пока так его называть, проникает в управление и, прямо-таки, хозяйничает там. Мы приводим собак — и полнейший ноль.

— Разрешите вопрос, — перебил его генерал Долгов. — Какого вы мнений о Шутове? Это безусловно преданный человек?

— Безусловно, товарищ генерал. Служит с основания главка.

— У меня два вопроса, — обратился Язин. — Не могли ли «Невидимку» забросить в зону большим чемоданом или ящиком?

— Зона Главурана отделена от хозяйственной части. Отопление, электростанция, склады — всё отдельно. Большие ящики, чемоданы, футляры, если они поступают к нам, регистрируются, их содержимое проходит проверку.

— Не мог ли человек проникнуть в Главуран по воздуху? Скажем, по канату от крыши соседнего дома до крыши главка?

— Нет, нет! — живо возразил Ганин. — Практически это невозможно, хотя теоретически мысль и верна.

— И один вопрос к вам, товарищ генерал, — обратился Язин к начальнику управления милиции. — Что дало обследование Главурана. вашими людьми?

Берёзов, очевидно, чувствуя неловкость, ответил:

— Мы не нашли даже следов. Будто человек возник в самом здании. К тому же проникший смазал подошвы анольфом — средством против собачьего обоняния.

Наклоном головы Язин поблагодарил комиссара и майора.

Рассказав о происшествии во рвах, Ганин предположил:

— Возможно, во рвы ведёт потайной ход, но найти его мы не смогли, хотя проверили каждый камень, каждую промазку. Нам пришлось также нарушить тайну охраны и ввести в ров работника с ищейкой.

Тут Ганин посмотрел на полковника Берёзова.

— Получилось то же самое, — объяснил Берёзов. — Опять анольф, и вторая собака выбыла из строя.

Язин сделал едва заметное движение плечами, словно услыхал интересную вещь. Он спросил:

— Товарищ майор, есть ли у вас план этих рвов?

— Нет.

— Наконец, относительно кадров. Говорю прямо, у меня уверенность даже, что в управлении враг. Не изучив расположения кабинета Ильина, туда не пробраться ни с какой техникой. И верно, что только спецчасть да спецгруппа знают о существовании главного журнала. Поэтому остановлюсь на 14 работниках группы.

Её людей я разделяю на две половины: на таких, кто умрёт, но не пойдёт против своих, и таких, кто, быть может… продаст.

Для майора это была самая тяжёлая часть доклада. Он хорошо знал сотрудников, проверенных долгой работой, и отнести к ним хотя бы слабое подозрение было нестерпимо больно.

Перечислив надёжных людей, мнения о которых у майора и Скопина совпадали, Ганин продолжал:

— Вот капитан подозревает Фёдорова. Я же — нет. Неприятный человек — это верно. Скуп — это да. Вот и всё! А ведь фронтовик, медали у него, ордена. Не пойдет Фёдоров.

Алёхина я тоже в счёт не беру. Вчера думал о нём, сегодня думал и решил — не станет Алёхин помогать врагу. Груб он, себе на уме — это верно. Что касается до выписки из документов, то об этом он нам первый сказал. Бывают такие люди, они на подлость, однако, не идут. Нет!