Синий тарантул [сборник]

Положив на скамейку сумку, Ольга раскрыла коробку и развернула хрустящую полупрозрачную бумагу. В руках ее оказалась изящная ваза в форме бокала.

– Какая прелесть! – восхитилась Ольга. – Голубая-голубая! Как небо. И хризантемы! Да это китайский фарфор! Зачем такую дорогую вещь?

– Оля, я ждал дня, когда смогу подарить ее тебе. Пожалуйста, прими и скажи мне только одно слово.

– Какое слово?

– «Да».

– Я совсем забыла сказать «спасибо». Спасибо, – спохватилась Ольга. Помолчав немного, она несмело спросила: – А ты мне правду сказал?

– Конечно правду! Разве ты не догадывалась раньше, что я тебя люблю? Разве не знала, что признаюсь? Оля, Оленька, – голос у него изменился.

– Что, Вадик?

– Оля, моя милая, ты всегда со мной. И в мыслях, и в снах, и наяву, и в музыке, и в отдыхе. Хочу всегда быть вместе с тобой. Будь моей женой.

– Глупышка ты, – пошутила Ольга. – Объясниться – объяснился, а люблю ли я тебя, и не спросил.

– Всю жизнь будем вместе, – не слушал ее Вадим, – до последнего вздоха, до самой смерти.

– Сейчас не проси, Вадик, потом, потом, – шептала Ольга. В ней боролись два чувства – любовь к Вадиму и желание проверить, насколько он тверд в своем слове.

– Оленька, прошу тебя, скажи – «да», и ты будешь моей волей, ты, как ванадий, превратишь меня в сталь. Оленька, без тебя…

– Что «без тебя?» – встревожилась Ольга. Ей вдруг показалось, будто что-то черное и смертельно опасное крадется к ее Вадиму. – Что «без меня?» – не отступала Ольга. – Говори, говори скорей! – теребила она осекшегося Нежина. Волнение ее становилось все сильнее. – Что случилось, Вадим? Ты странный сегодня. Непременно скажи, ну!

Женская интуиция говорила Ольге, что перед ней какая-то тайна, которую Вадим не может ей раскрыть. Ольга пыталась заглянуть ему в глаза, но Нежин избегал ее взгляда.

7. Синцов в подземелье

Синцов, грудастый человек большой физической силы, был на редкость молчалив. По жизни он шел прямой, но нелегкой дорогой, которая привела его на должность старшего вахтера Главурана с ответственностью за охрану здания и территории главка. Он знал, как велики тайны Серого замка. Уже шесть лет Синцов пунктуально и инициативно выполнял свои обязанности. Все свободные минуты он сидел за книгами, изучал пособия по криминалистике, знал технику шпионажа иностранных разведок.

Несмотря на замкнутость и грубые черты лица, Синцов был поэтом в душе и любил давать романтические названия всему, с чем имел дело. Так, своих подчиненных он величал «стальной когортой», сотрудников главка – «ревнителями тайн».

13 июля, по тревоге поднятый с постели в 3 часа ночи, Синцов был жестоко выбит из привычной ему колеи. То, что произошло в здании, которое он берег, как колыбель своего единственного сына, буквально ошеломило его. Час назад Фролов, дежуривший на первых трех этажах, стал беспокоиться: Шутов, охранявший верхние этажи, уже с полуночи не подходил к лифту, где перекликались обходчики. Когда Шутов не появился и в половине третьего, Фролов сообщил о случившемся вахтерам главного входа. Поднявшись с ними на пятый этаж, Фролов увидел обходчика лежащим в коридоре.

События, которые последовали затем – осмотр Шутова врачом, приезд розыскной группы с собакой, рассказ Шутова о нападении на него человека в маскировочном платке, печать, срезанная с двери кабинета № 16, приезд Ганина и Скопина, а также полное отсутствие каких-либо следов проникновения врага в Главуран – не укладывались в сознании Синцова. Особенно угнетало его то, что ни он, ни восемь человек его ночной смены не выполнили своего долга.

И только к пяти часам утра, когда Скопин и розыскная группа уехали, а майор Ганин отправился к себе в кабинет на первом этаже, Синцов немного пришел в себя. Он решил обследовать здание, чтобы найти возможные пути, по которым прошел враг. Теряясь в догадках, Синцов неизменно приходил к выводу, что без помощи изнутри невидимка не мог бы миновать охрану. Мысль об измене, быть может, его же людей все глубже бурила его сознание.

В шестом часу утра Синцов обходил Серый замок внутри «крепостной стены», как он называл сложенный в четыре кирпича забор Главурана. Солнце лило холодный еще, розовый свет. Поеживаясь от утренней свежести, Синцов шел вдоль огромного забора, похожего на гигантскую ленту из серого наждака. Предъявив затем пропуск вахтеру у узких бронированных ворот, он вышел на улицу, где начал вторую часть своего осмотра. Мощный пятиметровый забор был опутан туго затянутой колючей проволокой. По обе его стороны уже долгие годы строго по графику днем и ночью ходили часовые. Синцов мучительно и напряженно думал: «Каким путам мог неизвестный пробраться через такую стену?»

Вернувшись во двор, Синцов с не меньшей методичностью еще раз осмотрел стену. Между нею и зданием главка было расстояние около 20 метров, мощенное черным базальтом. Меж камней пробивалась трава. Внимание Синцова привлекли пожарные бочки с песком, стоявшие в углах забора. «Тут можно спрятаться», – подумал он и решил перенести бочки на другое место.