Синий шихан

Тусклая предосенняя ночь была тихой и душной. Только на рассвете Шпак пришел к себе на квартиру, и раздевшись, встал у окна.

Над прииском с хрипловатым высвистом разливались звуки петушиных голосов. Тоскливо и нудно завывала привязанная на цепи собака Мартьянова, купленная им недавно в станице и еще не привыкшая к новому хозяину. А может быть, и не суждено ей привыкнуть к новому хозяину! Шпак подумал об этом и вздрогнул. Из окна была видна врытая в бугор штольня. Ее темное отверстие походило на разинутую пасть, а ручки брошенных тачек торчали вверх, словно тигриные клыки, готовые вцепиться в горло. Инженер поежился и резко захлопнул окно…

Когда Бен Хевурд в сопровождении братьев Степановых, Марфы и Печенеговой прибыл на Родниковскую дачу, у староверского городка на старых дуплистых ветлах сидели и угрюмо каркали вороны. У избушек, выбеленных известью, в кучах нарытого песка копались детишки, одетые в холщовые рубашонки. Заметив приближающиеся тарантасы, они подняли головенки, вытирая руками грязные носы, с любопытством разглядывали нарядных гостей, высокую лошадь, на которой гарцевал одетый в новую казачью форму Митька.

Гостей встретили Суханов, Шпак, Василий Кондрашов и Микешка.

– А это кто? Белобрысый, в белой косоворотке? – спросил Василий, показывая на вылезавшего из тарантаса Хевурда.

– Товарищ и гость хорунжего Печенегова, – поспешил ответить инженер Шпак.

– Это тот самый англичанин, который арапчонка привез и лошадей на скачки будет пущать! – сказал Микешка, успевший познакомиться с маленьким слугой мистера Хевурда. – Ох, и потешный парень!

– Откуда он здесь появился? – допытывался Василий.

Тарас Маркелович, стиснув зубы, мрачнея в лице, тихо ответил:

– Сын управляющего «Зарецк инглиш компани»… путешествует…

– Понятно, – кивнул головой Василий, глядя на Хевурда и Шпака, помогавших женщинам вылезти из тарантаса.

– Напрасно вы допускаете, Тарас Маркелович, разных путешественников на прииск, да еще во время исследовательских работ, – заметил Василий.

Суханов и сам был недоволен этим.

– А что мне делать, коли у этих шалопутных братцев ума на копейку, а фанаберии на весь целковый! Баб притащил и этого… Уйду к чертовой бабушке, брошу все и уйду!

Вокруг приехавших стала собираться толпа свободных от работы людей, одетых пестро и рвано. Впереди всех выдвинулся приисковый сторож Мурат, широколицый юноша с узенькими глазками, в коричневом стеганом длиннополом бешмете, с ружьем в руках и кривой саблей на боку. Рядом с ним стоял пожилой китаец Фан Лян с тонкими усиками и жиденькой на затылке косичкой. Склонившись к своему артельному старосте Архипу Буланову, он говорил:

– Это, наверное, большие начальники, очень большие, а?

– Да не махонькие… Посмотрим!

Архип разгладил черную большую бороду и стал пристально рассматривать приехавших людей. Ему бросилась в глаза Марфа, которую вел под руку Владимир Печенегов.

– И родятся же такие, брат, на свете бабы. Душу может сжечь такая краля! И побить и полюбить есть кого!

Буланов был слегка навеселе. Браво расправив плечи, он лихо подкрутил черный ус и прищурил диковато блестевшие под густыми бровями глаза.

– У тебя, Архип, усы, как у горного исправника.

– Ты, Фан Лян, меня не дразни. Горный мне не черт, не сват, а скорпиён. Не вспоминай ты эту ядовитую змеищу! Зачем он тебя требовал?

– Хочет выгнать из артели, – показывая белые крепкие зубы, ответил Фан Лян.

– Как это выгнать? – круто повернувшись лицом к китайцу, спросил Архип.

– Говорит, что есть такой закон. Корейцы, китайцы, маньчжуры будут уволены с прииска.

– Это почему? – допытывался Буланов.

Архип был старостой и вожаком большой артели. С ним работали башкиры, киргизы, татары, мордвины, чуваши и русские. Это была сплоченная артель, состоявшая почти из одних холостяков. Жили старатели на товарищеских началах, ели из общего котла и поровну делили свой заработок. Артель считалась самой трудолюбивой и давала большой процент выработки.

– Начальник мне сказал, что китайцы и корейцы ненадежные люди, они говорят про русское начальство плохие слова и подбивают воровать золото.

– Он сам первейший вор и злодей! Сукин сын! – гневно проговорил Буланов. – Что ты ему на это ответил?

– Я ему сказал, что китайцы умеют работать, искать золото, строить фанзы. Почему их надо прогонять? Он говорит, что нет, китайцы – мошенники, бунтовщики. Скажи, брат Архип, больше исправника есть начальники или нет?

– Есть, Фан Лян, начальники и побольше, чем исправники, но почти все они сами мошенники и сукины дети, а самый главный злодей – это… это… в Петербурге сидит.

Буланов, широко раскрыв рот, громко захохотал. Подмигнув артельному старосте, тоненько засмеялся и китаец.

– Ты чего гогочешь? – оглянувшись на сидящего поодаль Архипа, спросил Суханов с раздражением. Он слышал весь этот разговор, но не обратил на него особого внимания. Немало наслушался он уже на прииске хлестких ругательств по адресу царя.

– Да вот Фан Лян, Тарас Маркелыч, меня смешит, спрашивает, кто у нас после пристава самый главный сукин сын?

– А ты и рад стараться всех паскудить! Смотри у меня!