Синий мопс счастья

Праздник был сорван. Гости, правда, старательно делали вид, что ничего не случилось, Веру Василий увел и уложил в кровать. Все вели разговор на отвлеченные темы. Но беседа не клеилась. Боря не выходил из своей спальни, Сережа сидел возле двоюродного брата, ребят, росших вместе с пеленок, связывала крепкая дружба. Гликерия нервничала, и в результате народ разбежался по домам рано, так и не повеселившись по-настоящему.

Ох не зря говорят: как встретишь год, так и проведешь его. На Касаткиных валом обрушились неприятности. Василий устроил Веру в клинику нервных болезней. Но как бы ни называлось это заведение, все знали: там выводят из запоя и лечат «элитных» алкоголиков – писателей, актеров, композиторов, директоров крупных заводов и дипломатов. В самый разгар лечения Вера раздобыла невесть где бутылку водки, выхлебала всю и скончалась.

Страшно сказать, но Гликерия была рада, Сережа с Борисом тоже не пролили ни слезинки. Зато Василий еле пережил горе, заработал инфаркт. Едва оправившись, он потребовал тщательно разобраться в произошедшем. В клинике царили почти тюремные нравы, больных не выпускали на улицу, никаких свиданий с родственниками и передач «с воли». Только больничная еда, диета, режим и лекарства. Следовательно, «беленькую» принес сотрудник больницы и убил Веру. Именно убил, потому что все «постояльцы» получали препараты, абсолютно не совместимые с алкоголем.

Нажав на все возможные педали, задействовав свои немалые связи, Василий заставил-таки правоохранительные органы шевелиться.

– Милый, – умоляла мужа Гликерия, – ты заработаешь второй инфаркт.

– Папа, – пытался вразумить отца Сергей, – Веру никаким расследованием не вернуть.

– Дядя Вася, – просил Борис, – не надо!

– Хочу наказать виновных, – уперся Василий.

И невероятное случилось. Был найден человек, передавший Вере бутылку. Им оказался сотрудник Рагозин, студент медицинского вуза, подрабатывающий в клинике санитаром.

– Как фамилия санитара? – Я чуть не упала со стула.

– Рагозин, – спокойно повторила Гликерия, – якобы он принес водку для себя, хотел отпраздновать день рождения, угостить сотрудников. А Вера, хитрая, как все пьянчуги, украла поллитровку. Но потом выяснилось – родился парень шестого сентября, ну и пришлось ему признаться, что Вера просто пообещала ему денег, а он и приволок выпивку. Уж не помню, сколько ему дали.

Василий, узнав правду, свалился со следующим инфарктом. Через месяц художника не стало, для Гликерии наступили тяжелые времена, пришлось тянуть на себе двух студентов, Бориса она давно считала родным сыном.

Ну а потом, постепенно, жизнь устаканилась. Юноши получили дипломы. Боря стал врачом, Сережа актером, только не очень-то у них получалось с карьерой.

Боря женился рано, и Гликерия только удивлялась, глядя на племянника. Тот был вылитый отец, вечно заводил любовниц, стоило Наташе летом уехать на дачу, как в доме появлялись бабы. Гликерия только качала головой. Слава богу, что молодые жили отдельно, в квартире, доставшейся Наташе от родителей. И еще, Борис совершенно не пил, капли в рот не брал, даже не мог видеть спиртное, этим он совершенно не походил на покойных родителей, но бабником был отменным, и Сергею пару раз приходилось выручать сластолюбивого братца. Борис очень боялся, что сведения о его похождениях дойдут до жены. Властная, бескомпромиссная Наташа ни за что бы не простила супругу измены. А в те годы Борис ничего не имел, его материальное благополучие целиком и полностью зависело от Наташи, это у нее были квартира и дача. В случае развода Боря остался бы голым, потому что за все время брака они с женой ничего совместно не приобрели. К тому же Наташа работала гинекологом в больнице, делала аборты и получала намного больше Бориса, преподававшего в медицинском институте.

Но потихоньку дела у всех наладились, откуда ни возьмись у Бори появились деньги, потом он основал академию.

– Борис взял к себе брата, платил ему хорошие деньги, но Сережу тоже не назовешь неудачником, он создал агентство «Арлекино», – щебетала Гликерия.

– Что? – Я снова чуть не упала.

– «Арлекино», – повторила страшно довольная собой Гликерия. – Он с вами, Ниночка, устраивает праздники людям. Одна беда, меня привлечь не хотите. Столько раз я подкатывалась к сыну, а он только отмахивался: «Мама! Общайся с подружками, не выдумывай! Никакого «Арлекино» нет! С чего ты взяла?»

Гликерия Петровна замолчала, хитро прищурилась и с торжеством заявила:

– Но потом ему таки пришлось признать, что «Арлекино» работает! Просто я прижала его к стенке. И теперь знаю всю правду про вас, хотите, скажу, чем занимаетесь?

– Ну и чем? – спросила я.