Синий Дракон

На беду Владлена Степановича электричка почему-то задержалась на полустанке, так что он успел несколько раз протереть глаза, потрясти головой и понять, что это — не сон, и если он не выяснит, внук это или не внук, то с этого момента он будет сомневаться в своей психической нормальности. Пока Владлен Степанович пробирался к выходу, древнерусские воины уже успели уйти с перрона, но их еще можно было разглядеть на опушке леса. В этот момент электричка тронулась, и бывшему главному инженеру не оставалось ничего другого, как попытаться догнать молодых людей.

Ребята шли быстро, но от станции к лесу и дальше — среди деревьев — вела тропинка, и Владлен Степанович не боялся заблудиться. Вскоре его усилия увенчались успехом — на небольшой полянке он увидел весьма своеобразную компанию. Там были не только славянские дружинники, но и воины времен Древнего Рима, несколько западноевропейских рыцарей и даже японские самураи. Кроме того, здесь присутствовали: полдюжины священнослужителей непонятно каких религий, одетых в разноцветные рясы; несколько девиц в лосинах и камзолах; десятка три парней и девушек, одетых в джинсы и меховые жилетки; юная леди, не одетая ни во что, кроме собственных волос и свежесорванных зеленых веток, и еще некоторое количество молодых людей, одетых самым разнообразным образом. У многих в руках было что-то вроде моделей холодного оружия. Среди молодежи выделялись высокий худой старик в женском халате. Владлен Степанович подошел поближе к "славянам".

— Коленька! Это ты? — робко спросил он, надеясь, что молодой человек выразит недоумение и скажет что-нибудь вроде "Извините, вы ошиблись, я актер Иванов". Но парень определенно узнал Владлена Степановича. Сначала "ратник" двинулся было к деду, но потом лицо его стало каменным, и он повернулся к соседнему парнишке, который из-за длинной белой рубахи больше походил на девочку:

— Волхв, почему меня до сих пор преследует нежить? Ты же клялся, что никакие пращуры не посмеют ко мне приблизиться! Смотри, твоя жизнь — в моих руках!

Владлен Степанович разозлился — и на внука, и на себя, за то, что поперся зачем-то в лес. Не то, чтобы с внуком у него были теплые отношения. Наоборот, они в последнее время, особенно после того, как Колька бросил институт, много ссорились. Но внук — это внук, он обязан быть благодарным. Или хотя бы вежливым. И не обзывать деда нежитью и пращуром.

— Как ты смеешь, Николай! — попытался вразумить внука Владлен Степанович. Но "ратники" развернулись и стали уходить. Бежать за ними было совсем уже нелепо. Старик вдруг понял, что Николай все равно не будет сейчас с ним разговаривать, и побрел по тропинке обратно на полустанок.

Бывшему инженеру было жалко потерянного времени (до следующей электрички оставалось не меньше двух часов, придется торчать на полустанке, а мог бы уже минут через двадцать быть на даче). Было жалко себя — каким незначительным он стал теперь, если даже такой вот сопляк может просто развернуться и уйти, не пожелав разговаривать. Через какое-то время старику стало совсем муторно, и он присел возле тропинки на корень дерева.

— Что с вами? Вам плохо? — девичий голос был сочувственным и обеспокоенным.

Владлен Степанович открыл глаза и снова закрыл, потому что увиденное показалось ему совсем уже нереальным. Над ним склонилась молоденькая девушка и пытается его растормошить. Девушка красивая, и солнечный луч пробивается через распушенные светлые волосы, окружающие ее голову золотой короной. Интересно, сколько прошло времени? И вообще — где это он?

— Ты кто, прекрасное виденье? — прошептал Владлен Степанович.

— Я — Кошь. Просто Кошь, потому что Кошек как собак нерезаных, а Кошь — я одна. А еще я — маленький солнечный зайчик, который забирается в спальню утром сквозь шторы. — Девушка звонко рассмеялась. — А у вас точно ничего не болит? А то вы сидите тут, такой бледный…

Тут Владлен Степанович понял, что у него действительно "прихватило" сердце, и вспомнил, как он тут оказался.

— Сердце болит. А еще — душа, — ответил он и полез в карман за нитроглицерином.

Девушка внимательно наблюдала, как старик кладет под язык таблетки, как достает потом из сумки бутылку с морсом, делает несколько глотков. Она решительно уселась на траву рядом с ним и, помолчав еще немного, попросила:

— А попить не дадите? А то я воду на станции не набрала…

— Пожалуйста, — Владлен Степанович протянул ей бутылку с морсом. И вдруг, неожиданно для самого себя, начал рассказывать Кошь про то, что Николая, бездельника, выгнали из Политеха, а он, дед, ничего не может сделать, и про то, как грустно быть просто дачником, под руководством суровой и энергичной супруги копающий свои шесть соток…

Владлен Степанович говорил долго, все больше ощущая неправильность происходящего. Сидеть возле какого-то полустанка, исповедоваться сумасшедшей девчонке, которая считает себя не то кошкой, не то зайчиком, не то еще кем-то… Правда, Кошь оказалась идеальной слушательницей — лупала огромными голубыми глазами, порой — и очень к месту — вставляла сочувственные реплики.