Синий

– Я ж говорила: погрызлась с мужем и ушла в кухню. Сидела там, курила, делать было нечего, ужин назло ему готовить не стала, ну и смотрела в окно. А дом-то – вот он, рукой подать. Сначала этот пришел, долго они спорили, потом он стал ее целовать, понес, извините, на кровать на руках. А свет они не погасили, так что мне очень хорошо все было видно…

– И что потом, когда он отнес женщину на кровать?

– Вы даете! – Она вытаращила накрашенные глаза, лукаво сощурилась. – Чем можно заниматься на кровати?! Сексом, конечно! И очень у них это неплохо получалось, меня даже завидки взяли…

– Дальше, – перебил Носов.

– Значит, все у них завершилось, он пошел в кухню… Голышом, между прочим, пошел. И стал есть. Ну, сами понимаете, он хорошо потрудился, силы потратил, в самый раз ему подкрепиться было…

– Что он ел?

– Какие-то консервы. Рыбные, наверное.

– А где он их взял?

– Так из прихожей принес! Он из спальни в прихожую пошел, а потом в кухню. Открыл банку и сел есть, бедный.

– Чем он ее открывал?

– Из ящика нож достал. Я еще удивилась: она битый час перед его приходом возилась в кухне, мясо резала, бутерброды мазала, а его не накормила, все в холодильник спрятала. Ну, не гадюка, а? Да если б меня так ударно любили, я б его закормила…

К сожалению, отпечатков на ноже не сохранилось – поверхность-то рифленая, узорчатая. Носов продолжил вытаскивать сведения из лукавой бабы:

– Значит, он консервы ел, но вы не разглядели какие. А говорили, пачку с чаем видно.

– Так то ж пачка! – фыркнула свидетельница. – А то баночка.

– Ну, поел он и что? – допытывался Носов.

– Вернулся к ней. Она так и лежала, он стал целовать ее… – Свидетельница подалась к Носову и доверительным шепотом доложила подробность: – Везде! Ну, думаю, второй акт начался, хоть посмотрю на чужое счастье. И точно! Она вдруг забилась, куда-то рукой потянулась… Может, презерватив хотела предложить ему?

– Да уж не знаю, что она там хотела ему предложить, – улыбнулся Носов. – Ну-ну, и что?

– А он навалился и… сами понимаете: страсть на них нашла. Ну, а когда он встал, у нее сил пошевелиться не было. Вот молодец! Настоящий мужик, затра… Ой! – Она прижала пальцы к губам, вспомнив, что так выражаться даме в официальном месте неприлично. – Залюбил девку до смерти.

– Дальше, дальше, – требовал Носов.

– Он посидел возле нее, за ручку подержал, лбом все прижимался… к ее руке лбом… Потом поцеловал ее, оделся и ушел.

– А приносил он ей, например, попить? – поинтересовался Корик. – Воду в стакане подавал?

Она соединила брови, губу оттопырила, задумалась.

– Нет, кажется… Не помню никого стакана. Я пойду?

– А второй? – Носов напомнил, что она не все рассказала.

– Через пару часиков где-то пришел. Походил по квартире, эдак по-хозяйски, бутылку шампанского в холодильник закинул, вошел к ней, поговорил…

– Она разговаривала с ним? – насторожился Носов. – Как это было?

– Ну, он к ней наклонился… Кстати, она даже не прикрылась! Голая лежала, я еще подумала: никакого стыда у девки. Только что с одним… и тут же другому всю себя показывает. В общем, о чем-то они мирно посовещались, после чего он ушел, а она все лежала. Ой, чуть не забыла… Вот этот, – вновь указала свидетельница пальцем, – стакан воды ей подносил, честно. Поднял ей голову и напоил, да-да. Совсем у девки сил не было после… этого самого. И еще! Остатки воды он вылил в цветочный горшок, а стакан… стакан в карман положил! Представляете, украл стакан! Клянусь, украл. С ним и ушел.

– Вы что же, несколько часов просидели в своей кухне? – засомневался Корик.

– Так я ж упрямая, – горделиво вскинула она подбородок. – Если б мой не приполз просить прощения, я б и до утра там просидела! Когда б не эта порнуха в окне, я бы, наверное, с моим-то и не легла.

– Если вы их видели… дома-то расположены действительно очень близко-то, то почему же они вас не заметили? – резонно спросил Носов.

– Ага, до того ли им было! – хихикнула свидетельница. – Ну, если честно, когда у них это самое началось, я свет погасила у себя, охота было посмотреть, как оно у людей… ну, это самое…

– Спасибо, вы нам очень помогли, можете идти.

С нею вышли и три человека, участвовавшие в процедуре опознания. Остались Филипп, Марк и Вениамин. Носов сел за стол, обвел всех троих спокойным взглядом, поднял глаза на эксперта, пожелавшего непременно присутствовать при опознании. Корик, которому смерть Айны уже не казалась загадкой, взял на себя обязанности допрашивающего:

– Теперь мне понятно, как вы убили ее. Но почему?

…Да, он осознанно готовился к этому, хотя не был уверен, что все будет именно так, к тому же он шел к ней со слабой надеждой, внушая себе: она передумает, уже передумала.

Айна не ждала его. Открыв дверь, она замялась – пускать или не пускать, – все же, будучи женщиной деликатной, провела его в квартиру. Ей не дано было знать, что вместе с ним к ней вошла смерть и заняла выжидательную позицию в сторонке. А он снял пальто, повесил его, подошел к ней и взял за плечи. Айна, не высвобождаясь, отвернула лицо, когда он хотел поцеловать ее: