Синие туфли и счастье

Мма Рамотсве не ответила. Она могла только представить себе цену такого кресла и недоумевала, что могло приключиться с мистером Матекони, что он позволил себе такой расход. Ладно, они поговорят об этом потом, когда он вернется. Тогда он все объяснит.

Мма Рамотсве повернулась к мма Потокване и заметила, что подруга следит за ее реакцией.

– Мне жаль, – сказала мма Рамотсве. – Он просто не посоветовался со мной. Иногда он так поступает. Это очень дорогое кресло.

– Не будьте суровы с ним, – посоветовала мма Потокване. – Он очень хороший человек. И разве он не заслуживает удобного кресла? Разве он не заслуживает удобного кресла после целого дня тяжелой работы?

Мма Рамотсве села. Это правда. Если мистер Матекони хочет иметь удобное кресло, то он, безусловно, вправе сделать это. Она посмотрела на подругу. Возможно, она слишком сурово судила о мма Потокване – сейчас та бескорыстно поддерживает мистера Матекони. Она внимательная женщина.

– Да, – сказала мма Рамотсве. – Вы правы, мма Потокване. Мистер Матекони очень долго пользовался старым креслом. Он заслужил новое кресло. Вы совершенно правы.

Последовало недолгое молчание. Затем мма Потокване заговорила:

– В таком случае вы не думаете, что могли бы отдать его старое кресло сиротскому приюту? Мы сумеем воспользоваться таким креслом. Это будет очень мило с вашей стороны, мма, ведь теперь оно вам не нужно.

У мма Рамотсве не было иного выбора, как согласиться, хотя она с сожалением подумала о том, что хозяйка приюта в очередной раз сумела добыть кое-что для себя. Да, конечно, все было сделано из наилучших побуждений, ради сирот. Поэтому мма Рамотсве вздохнула, очень тихо, но так, чтобы мма Потокване было слышно, и согласилась. Затем она предложила гостье еще чашку чая, и предложение было тут же принято.

– У меня с собой кусок пирога, – улыбнулась мма Потокване и полезла в сумку, стоявшую у ее ног. – Я подумала, что вам может захотеться его попробовать.

Она открыла сумку и вытащила большой кусок пирога, тщательно завернутый в пергаментную бумагу. Мма Рамотсве внимательно смотрела, как гостья разрезает пирог на две части и кладет на стол, воспользовавшись двумя кусками бумаги как тарелками.

– Это очень мило с вашей стороны, – вздохнула мма Рамотсве. – Но я думаю, что должна сказать: «Спасибо, я не буду». Знаете, я ведь сейчас на диете.

Это было произнесено без убежденности в голосе, и конец фразы как будто растворился в воздухе. Но мма Потокване все расслышала и внимательно посмотрела на мма Рамотсве.

– Мма, – воскликнула она, – если вы сядете на диету, что же делать нам, всем остальным? Что подумают все другие женщины с традиционной фигурой, когда услышат об этом? Как вы можете быть такой недоброй?

– Недоброй? – повторила мма Рамотсве. – Не понимаю, почему я недобрая.

– Конечно недобрая, – подтвердила мма Потокване. – Людям с традиционной фигурой другие всегда советуют меньше есть. Их жизнь зачастую превращается в страдание. Вы знаменитость с традиционной фигурой. Если вы будете соблюдать диету, все остальные почувствуют себя неловко. Они поймут, что тоже должны сесть на диету, и это испортит им жизнь. – И она подвинула кусок пирога к мма Рамотсве. – Вы должны взять его, мма, – сказала она. – Я съем свой кусок. У меня тоже традиционная фигура, и мы, традиционно сложенные люди, должны держаться вместе. В самом деле, должны.

Мма Потокване взяла свой кусок пирога и как следует откусила.

– Очень вкусный, мма, – пробормотала она с набитым ртом. – Очень хороший пирог.

Мма Рамотсве пребывала в нерешительности. Действительно ли я хочу изменить свой образ жизни? – спросила она себя. Или мне нужно просто быть самой собой, то есть женщиной с традиционной фигурой, которая любит ройбуш и которой нравится сидеть на веранде и думать?

Она вздохнула. Сколько добрых намерений никогда не воплощаются в жизнь. И это, решила она, одно из них.

– Думаю, с моей диетой покончено, – улыбнулась мма Рамотсве, обратившись к мма Потокване.

Какое-то время они сидели, беседуя как давние друзья и слизывая с пальцев крошки. Мма Рамотсве рассказала о своей напряженной неделе, а мма Потокване посочувствовала ей.

– Вам нужно было бы поберечь себя, – заметила она. – Мы не созданы для того, чтобы все время работать, работать и работать.

– Вы правы, – отозвалась мма Рамотсве. – Очень важно просто иметь возможность посидеть и подумать.

Мма Потокване согласилась с этим.

– Я часто говорю сиротам, чтобы они не все время работали, – сказала она. – Так работать неестественно. Должно существовать время для работы и время для игры.

– И еще для того, чтобы сидеть и смотреть, как солнце восходит и садится, – добавила мма Рамотсве. – И для того, чтобы слушать звон колокольчиков пасущегося в буше скота.