Синие фонари

И стала гробница Амм Митвалли Каабой для многих людей, и приходили они к ней искать исцеления для своих тел и душ…

До востребования

Перевод А. Долининой

В один из воскресных дней в саду Группи[24], переполненном изысканной публикой, появился Фикри-бек. Его солидная круглая фигура катилась по саду, словно шар. Поворачивая во все стороны свое широко улыбающееся лицо с подслеповатыми глазками в поисках места, Фикри направился в угол сада, где обычно встречался с друзьями. Он уселся на скамейку, положил ногу на ногу и жадным взором принялся разглядывать дам сквозь очки с толстыми стеклами. Чтобы привлечь их внимание, он делал странные, неестественные движения, исполненные, по его мнению, грации и изящества. Некоторые дамы смеялись над ним и отворачивались, а другие вовсе не обращали на него внимания.

Поглощенный своими безуспешными попытками, Фикри вдруг услышал голос, произносящий приветствие. Он обернулся и увидел своего друга Камиля — тот усаживался на скамейку рядом с ним.

— Все на женщин глазеешь? — спросил Камиль. — Пожалей себя, братец! О Аллах, спаси нас от этого зла!

Фикри ответил улыбаясь:

— А тебе какое дело?

— Никакого. Просто тебя жаль.

Камиль — изящный юноша, приятной наружности; у него нет иных интересов, кроме костюмов и автомобилей, поэтому сам он и его машина всегда — последний крик моды.

Не успели приятели обменяться двумя словами, как вдали показался высокий, широкоплечий молодой человек. Он шел медленно, с достоинством, бросая на встречных взгляды, полные презрения.

— Мурад! — окликнул его Камиль.

Мурад приблизился к ним, молча кивнул и опустился на скамейку с видом важным и высокомерным. Камиль возбужденно обратился к приятелям:

— Угадайте, за сколько минут я доехал сюда от дома на своем новом «бьюике»?

Фикри, протиравший в это время стекла очков, ответил:

— За десять.

Камиль повернулся к Мураду. Тот презрительно скривил губы, проводил глазами колечко сигарного дыма и произнес с напускной медлительностью, нарочито растягивая слова:

— За пять.

— За три с половиной минуты — и ни секундой больше! — торжествующе воскликнул Камиль.

Некоторое время длилось молчание. Наконец Мурад, не сводя глаз с дыма своей сигары, проговорил:

— В таком случае твой автомобиль движется по запруженной улице со скоростью двадцать миль в час.

Камиль вынул из кармашка монокль, укрепил его в левом глазу и сказал:

— А по пустой — восемьдесят!

Фикри недоверчиво взглянул на него:

— И ты ездил с такой скоростью?

— Ездил тысячу раз — по улице Пирамид и в Новом городе. Со своими приятельницами-спортсменками. Они ничего не боятся!

Фикри решительно заявил:

— Это безумие! Сплошное безумие! Я не верю!

На это Камиль насмешливо ответил:

— Сплошное безумие — это когда человек губит себя, глазея на женщин, которые не обращают на него внимания, и воображает себя красивым, когда в нем красоты ни капли.

— Что ты хочешь этим сказать? — возмутился Фикри.

Камиль подмигнул Мураду, и оба разразились хохотом. Потом Камиль сказал:

— Наш друг Фикри явно не выдержал экзамена на красоту.

Тогда Фикри заговорил, пытаясь под внешним спокойствием скрыть свое раздражение:

— Видно, ты вообразил себя Дон-Жуаном нашего времени. Но если бы…

Однако Камиль прервал его уверенно и гордо:

— Конечно! А разве кто-нибудь это отрицает?

Фикри больше не мог владеть собой.

— Вранье!.. Сплошное вранье! — взорвался он. — Я первый это отрицаю!

Мурад окинул его быстрым взглядом, потом стряхнул пепел с сигары и резко произнес:

— Что это за тон, Фикри? Ты забыл, где ты и с кем разговариваешь?

А Камиль спокойно проговорил, обратившись к Фикри:

— У меня есть сто одно доказательство, что я и правда современный Дон-Жуан. Сию же минуту, здесь в саду, я могу познакомить тебя хоть с целым десятком красавиц. Я-то пользуюсь успехом, но видеть не могу, как женщины отворачиваются от тебя и смеются. А ты? Ну, скажи, ты можешь представить хоть одно доказательство?

Фикри смутился и заговорил путано, сбивчиво, ругая своего друга за безнравственность. Камиль отвечал самоуверенным тоном, и в ответах его звучала насмешка.

А Мурад глядел на них с пренебрежением и самодовольно посмеивался.

Фикри вернулся домой взволнованный, полный беспокойных мыслей. Войдя в комнату, он сразу же бросился к зеркалу и долго разглядывал свое отражение, размышляя о злой судьбе, которая неотступно преследовала его, когда дело касалось женщин. Ведь не так уж он безобразен и отвратителен! Правда, он не слишком щедро наделен красотой, но черты лица у него приятные, он общителен, остроумен. А то, что говорят его друзья, — вздор. Они просто ему завидуют. Боятся увидеть в нем соперника…

Он отошел от зеркала и начал ходить по комнате взад и вперед, потом велел маленькой служанке принести стакан холодной воды — молодой человек пылал, словно печь. Служанка подала ему воду, но Фикри тут же в гневе швырнул стакан ей в лицо.

— Что ты мне принесла? — заорал он. — Разве это холодная?