Синяя луна

Князь вздохнул и неожиданно улыбнулся. Да уж, что и сказать, попили! Третий сын повелителя Чингисхана Угедей гостил в кочевье Баурджина целую неделю — для столь почётного гостя выставили в юрте-гэре самое лучшее вино, недавно привезённое от тангутов, эх, и славно было вино, жаль вот только быстро выпили. Потом и до ягодной бражки дело дошло, и до арьки, и до хмельного кумыса... Нет, кумыс, он ещё только вчера был — им ведь и похмелялись. Что и говорить, хороший человек Угедей-хан! Умный, рассудительный, много чего знающий, с таким и так-то поговорить — одно удовольствие, а уж если вместе выпить... Кроме всего прочего, Угедей ещё отличался жизнерадостностью и весельем, дородный такой был, добродушный, смешной, добрый — детишки его ужас как любили, вот тот же Альчиной, к примеру. Уж верно, и на этот раз не остался без подарка! Что и говорить — хороший человек Угедей, отличный просто. А что выпить не дурак... так какой же монгол выпить не любит? Да нет таких монголов, и, наверное, никогда и не было. Пьянство — это ведь некое сакральное действо, чем-то сродни доблести — кто кого перепьёт? Кто больше под выпивку разных смешных историй расскажет? А начинаться они — истории эти — всегда должны одинаково: «Как то раз приехал ко мне анда — пили-пили, всё выпили, конечно, показалось мало, стали думать — где взять? И придумали!» — ну, а дальше уже кто на что горазд, всякие там придумки — вот, примерно так.

Что и говорить — уж какие строгие законы не придумывал повелитель Чингисхан супротив пьянства, — а зелёный змий всё время выходил победителем, хоть ты тресни! Потрясателя Вселенной легко на обе лопатки валил, вот уж, поистине, коварное пресмыкающееся. Да что там законы — в своей-то собственной семье и то... Ладно ещё Угедей, а вот младший сын Чингисхана, Толуй — тот вообще не просыхал никогда. Из принципа! Так вот и жили...

— Интересно, с чего бы это Угедей вернулся? — потрепав будущего зятя по голове, задумчиво проговорил Гамильдэ.

Баурджин хмыкнул:

— Ты б лучше спросил — чего он вообще ко мне приезжал? Знаешь?

— Нет.

— Вот и я — нет. Выпить — так и поближе к Керулену есть, с кем. С тем же Боорчу или Джэбэ.

— Джэбэ в последнее время не пьёт. Говорит — печень болит.

— Ага, не пьёт. Смотрит! Как же, верь ты больше, Гамильдэ, всем этим слухам, которые Джэбэ-Джиргоатай сам же про себя и распускает — ишь, трезвенником хочет прослыть, умник!

Фьюуить!

Оглушительно свистнув, князь подозвал пасшихся невдалеке на пологом склоне сопки коней. Ох, не кони — соколы! Пусть и неказистые с виду — такова уж монгольская степная порода — да зато надёжные, неприхотливые, быстрые. Главное — и кормить их особо не надо — в степи сами кормятся.

Потрепав коня по гриве, Баурджин птицей взлетел в седло и обернулся к сыну:

— А ты что же, Альчинай, без коня нынче?

— Ага, — Альчинай, такое впечатление, обиделся. — Неужель без коня? Что я, хуже всех, что ли? Пешком одни трупоеды ходят.

— Ай, молодец, хорошо сказал! — не преминул похвалить Гамильдэ. — Ты, Альчинай-батыр, заезжай-ка ко мне в кочевье, с дочкой познакомлю — ах, красавица!

— Хэй, Армаш, хэй! — мальчик громко закричал, захлопал в ладоши... Из кустов, бросив разнотравье, выскочил белый конёк — смирный такой, невысокий, как раз для ребёнка... Ну, в кочевье-то не дураки, такому мальцу горячего скакуна не дадут...

Посмотрев на сына, князь довольно погладил бородку:

— Ну, коли ты, Альчинай, при коне, так не теряй времени, скачи к Хал кин-Голу-реке, к Ильясу на пастбище...

— Вай-вай! — ловко вскочив на коня, обрадованно закричал мальчуган. — К Ильясу! К братцу!

— К Илье, к Илье... — сына от второй жены, смуглой красавицы Гуайчиль, Баурджин назвал в честь своего отца — Ильёй... Ну уж тут переделали на местный манер — Ильясом кликать стали. Тринадцать лет скоро мальчишке — батыр, воин... Женить пора. От Гуайчиль было у князя трое детей — Ильяс с Альчинаем и дочка, Ниналь — в честь матери названная. Дети от старшей жены — пышноволосой оторвы Джэгэль-Эхэ — четверо — уже, можно сказать, совсем стали взрослыми, особенно старшие — сын Алтай Болд и дочка Жаргал — «Счастье» — отцова любимица. Восемнадцатилетний Алтай Болд превратился в совсем самостоятельного воина, багатура, и нёс сейчас службу на южных просторах монгольской империи, успев, между прочим, жениться на старшей дочери Гамильдэ. Шестнадцатилетняя Жаргал тоже — вот как раз недавно — вышла замуж за сына татарского вождя Кэзгерула Красный Пояс — старинного друга и побратима Баурджина. Теперь вот и князь и его старшая жена Джэгель-Эхэ ждали внуков... А ведь ещё совсем не старые! Да и от младшей супруги — китаянки Лэй — сыночку Иньсяну уже пошёл второй год. Совсем ещё малыш — а уж глядит грозно! В маму, девушку-смерть — что убивать раньше, чем читать, научилась... верней, научили...