Синяя бабочка плетельщика судеб

Да, это была моя ошибка, надо было отдохнуть перед проникновением, а не лезть из огня да дракону в пасть. О чём я только думал? Наверное, о том, что отдыхать в лесу, о котором ходит так много разнообразных слухов, малость неосмотрительно, несмотря на стоящего на страже Олеста. Если какая-нибудь бяка произойдет, я просто не успею так быстро прийти в себя, а бабочка не сможет обеспечить мне для этого достаточно времени… В отличии от змеи или тигра. «Может, как говорил старый пень, я ещё слишком молод для таких дел?» — подумалось мне, но я сразу отбросил эту мысль как несостоятельную, ведь сейчас я в самом расцвете сил, ещё пара лет, и я стану дряхлым стариком[1]! Если меня кто-нибудь раньше не убьёт.

Жаль…

Но с этим ничего не поделаешь, надо просто учесть на будущее и начать вырабатывать план на теперешнее положение дел. Выбрать линию поведения и — как там старый пень говорил? — стратегию общения? Мою цель? Или узнавание цели противника? У-у-у… Надо было лучше учить уроки…

«Олест, что там первое?» — спросил я любимую шпаргалку.

«Определение цели противника, потом выбор своей цели, потом выбор стиля поведения… Но это вообще-то можно комбинировать и менять местами, неуч!»

«Угу, спасибо».

У одного человека может быть множество целей, вспомнил я, но они не должны быть равнозначны, иначе очень просто разорваться, и это может привести даже к сумасшествию. Цель всей жизни должна быть невыполнимой, но непременно очень высокой, во всяком случае, мне так учитель заявлял. Ведь, если достиднешь цели, то и жить будет незачем. Если, конечно, не найти себе новую цель, но это слишком ненадежно, в нужный момент достойной цели может и не найтись.

Так какая же у меня цель? Да все та же. Отомстить. Ничего существенно не изменилось, а декорации и правила поведения не в счёт.

За этими размышлениями я не заметил, как уснул. Проснулся только от деликатного стука в дверь.

— Да? — абсолютно бодрым голосом произнёс я. Ещё одно следствие ученичества у старого пня… Или, скорее, загулов во время оного. Как бы не была шальна ночка, но отвечать всегда приходилось бодро, во избежание наказания.

Пару раз это даже прокатывало.

— Мастер приглашает вас на завтрак, — громко и отчетливо, словно нет никакой двери, ответил некто. — Второй поворот налево, вторая дверь справа.

— Понял.

Я, страшно зевая во все тридцать[2] — правда, некоторые из них вставные, но это мелочь, — зубов, встал с так называемой кровати. Специально не стал чесать места, где оружие впивалось в тело во время сна. Мало ли, вдруг за мной наблюдают? Осторожность ещё никому не мешала.

«Олест! Ты идешь[3]?»

Бабочка тяжело выбрался из банки с лекарством, пошевелил перепачканными усиками и твердо ответил:

«Иду!»

Тяжело взмахнув крыльями, он какими-то странными зигзагами направился ко мне. Я не стал подходить ближе или каким-либо иным образом помогать ему. Олест тогда меня пошлет по самому извилистому маршруту, прямо в сердце хаоса. Гордый.

Наконец, он устроился на своем законном месте, у меня на макушке, и мы смогли-таки отправиться к хозяину, который собирает гостей таким вот оригинальным образом.

Я шёл по коридору, внимательно считая двери. Странно, что нам проводника не выделили, но, может быть, это какая-то проверка? Чем-чем, а уж пространственным идиотизмом я не страдаю. Остановившись возле нужной двери, я задумался. Входить или не входить? Мои сомнения развеяли голоса, доносящиеся из комнаты.

— … И всё-таки, зачем вы его пригласили? — настойчиво спрашивал незнакомый мне голос.

— Палан, неужели ты думаешь, что задавая один и тот же вопрос в восьмой раз, получишь ответ отличный от первых семи? — сказал император. Мало кому удается говорить настолько бесцветно. — Мне не с кем разделить трапезу, ты же со мной есть отказываешься.

— Почему именно он? — перефразировал вопрос неизвестный мне Палан. — Почему не тот рыцарь, что приходил на прошлой неделе?

На прошлой неделе? Кто бы это мог быть…

— Ну, вряд ли он мог рассказать мне что-нибудь интересное… О его супер-пупер благородных предках, которые при мне стащили у сильфов воз с оружием мне слушать как-то не особо хочется. Да и, к тому же, рыцарь был чересчур слабонервным.

— А этот нет?

— Нет. Такие люди, как он, всегда находятся в своей тарелке. И не смотри на меня так. Я людей не ем, слишком мясо у вас противное… У того рыцаря была очень слабая, а потому чувствительная гордость. Помнишь поток брани, что он на меня вылил, увидев в тапочках? Всё потому, что он посчитал это неуважением к себе. Чувствовал, наверное, подсознательно, что уважения этого он не заслуживает, вот и злился, делая акцент на то, что его уважать надо как чьего-то там потомка.

Всё это было сказано так же ровно и безэмоционально, и только по паузам между словами можно было понять, где ставить точку, а где запятую.