Синева небес

Если сейчас, как и в прошлый раз, позвонить в дверь, события могут развернуться по одному из двух сценариев. Либо его опять пригласят в этот жуткий дом, либо вообще никто не откликнется на звонок.

— Скукотища-то какая… — проворчал Фудзио. Можно проторчать здесь вечность, но так и не дождаться результата. Жена-то ненормальная.

Но ведь недавно в Иокогаме ему не потребовалось самому делать первый шаг. И теперь эта самая Рэйко Суга была даже дорога ему. Ее похотливость, эгоизм, глупая самоуверенность, отсутствие стыда стали для Фудзио предметом трогательных воспоминаний. Она была образцом японской женщины. Эмоциональная, ненавидящая убытки, откровенная до глупости, она не обращала внимания на то, как выглядит в глазах окружающих, поэтому ей можно было доверять. Со смертью Рэйко в этом мире стало совсем скучно, и Фудзио больше не хотелось в Иокогаму.

Фудзио принялся читать комиксы, но незаметно задремал. Когда он открыл глаза, за окном машины уже сгущались сумерки. Чтобы встряхнуться, нужно сделать нечто эксцентричное, необходимо совершить какой-нибудь сумасшедший поступок, в котором можно выплеснуть все, что есть в душе.

И в этот момент его взгляд упал на интересную строчку: «Возьмем, к примеру, историю Рима. Император Калигула считал: «Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку». Однако все разрешалось не только императору, но и разным плутам и подлецам. Даже скотине было позволено делать все, что угодно».

Конечно, составитель сборника не сам придумал эти слова. Они были взяты из книги о русском императоре Петре Великом. Но эта фраза вызвала живой отклик в душе Фудзио. Люди избавились бы от многих проблем, превратись они в животных. Ведь они разрушают природу потому, что перестали быть скотами. Даже атомная бомба была создана вследствие того, что человечество поднялось над царством скотов, стало чересчур дерзким.

На душе у Фудзио было сумеречно. В доме над обрывом тоже не зажигали света, но он был почти уверен, что жена доктора дома.

Внезапно Фудзио ощутил, как что-то стукнуло по корпусу машины. Удар не был сильным, но он услышал неприятный скрежет, словно по машине прочертили каким-то металлическим предметом. Фудзио пребывал в абсолютном покое, словно младенец в утробе матери, — а тут мгновенно нервы его натянулись, как струны.

Он опустил боковое стекло и выглянул из машины. Рядом стоял мальчишка — по внешнему виду ученик старшего класса начальной Школы.

— Чем это ты стукнул?

Правда, Фудзио уже сообразил, в чем дело. Мальчишка нес свой школьный ранец в руке. На ходу он, похоже, размахивал им.

— Поцарапал?

— Да вроде нет, — равнодушно ответил мальчишка, мельком взглянув на машину. У него были правильные черты лица.

— Это мне судить, — пробурчал Фудзио, выходя из машины. Осматривая ее, он пытался обнаружить царапину или вмятину. В итоге он нашел неглубокую царапину сантиметров в пять на дверце машины.

— Ладно, хорошо, что только поцарапал. Садись! — со смешком велел Фудзио, распахивая дверцу. — Это ты ранцем?

— Наверное…

— А извиниться не хочешь?

— Могу извиниться, если желаете, — дерзко ответил мальчишка.

— Ладно, не надо.

— Взрослые не считаются с детьми, — нахально заметил сорванец, не вынимая изо рта жвачки.

— Я не такой. Я с детьми разговариваю серьезно. Нельзя разговаривать с детьми свысока. Это невежливо. Да, а ты в каком классе?

— В пятом. Если хотите, я могу извиниться.

Фудзио ощутил, что в нем начало вскипать какое-то беспричинное раздражение.

— Это я потом обдумаю, — деланно рассмеялся Фудзио. — Ты что, ходишь сюда на частные курсы? — как будто походя поинтересовался он.

— Да.

— Разве такие способные парни, как ты, ходят на вечерние курсы?

— Да в школе-то ничему не учат. Туда и ходить неинтересно. Если не посещать курсы, значит, останешься неучем.

— Ты, пожалуй, прав, — сказал Фудзио, изо всех сил стараясь не выдать обуревавших его чувств.

— Дядя, а вы хорошо учились?

— Да не так уж… В университет так и не поступил.

— Это плохо, — в голосе мальчика засквозили взрослые нотки.

— Что же тут нехорошего?

— Без высшего образования с тобой и общаться никто не станет, так ведь? И связей не заведешь…

— Ты сам до этого додумался?

— Папа так говорит. Судя по его сослуживцам, так оно и есть.

— И в какой же университет ты собрался?

— Конечно, в Токийский.

Тут Фудзио с новой силой ощутил, как закипает в нем привычная злоба и возбуждение.

— Я так и знал. А почему не в университет Мэйрин?[40] — спросил Фудзио у мальчишки.

— Что это еще за университет? Я о таком не слышал.

— Там учился мой двоюродный брат.

— Он, видать, не блистал успехами?

— Пожалуй.

— Некоторым выгодно, если окружающие плохо учатся.

— Почему же?

— Благодаря тому, что многие плохо учатся, хорошие ученики могут поступать в хорошие университеты. Если бы у всех были хорошие отметки, мне было бы трудно поступить в Токийский университет.

— Да, это существенно, — Фудзио рассмеялся от души, не разыгрывая восхищение. Услышать такое от ребенка… — Я до этого о таких вещах как-то не задумывался. Кто же у тебя такой умный, что дошел до такого?

— Мама.