Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана

Дыхание Васи иногда прерывалось, всё чаще захлёстывала в рот вода, но Вася старался и вида не подать, что горючего у него осталось маловато.

Вот Ира приотстала, и руки её легли на краешек матраца. И стало слышно, как она учащённо дышит. Сейчас и он, Вася, возьмётся за краешек. Проплывёт несколько метров и возьмётся. До ворот ещё далековато, надо немножко передохнуть — так будет честней: он ведь плывёт не для форса, — в последний раз набраться сил и уж потом сделать решительный рывок до ворот. Вплавь, конечно… Только так!

Вася поплыл медленней, дождался матраца и тихонько взялся за краешек. День был солнечный, яркий, и лучи глубоко пронизывали сине-зелёную воду. До ворот оставалось метров тридцать, когда Вася с Ирой оторвались от матраца и с новыми силами поплыли к воротам.

Ворота росли, подымаясь из моря, отражаясь и колеблясь в спокойной мягкой волне. На них уже виднелись выбоины, морщинки, тонкие трещинки, как бы разрезавшие породу на плитки, кирпичики, и белые потёки, не птичий ли помёт? Несколько чаек с криками кружились над скалой… Не было ли среди них Андрюшкиного Васьки?

— Не суетись так, выдохнешься, — сказал папа, его очки блестели, как два маленьких круглых солнца.

— Не беспокойся!

Крикнуть это Вася крикнул, а сам послушался совета папы, постарался плыть спокойно, не делать лишних движений. Он уже метра на три обогнал Иру, уже нос в нос шёл с Андрюшкой. Уже отчётливо видел изогнутых в прыжке белых дельфинов, оттиснутых на маминой резиновой шапочке. И мокрые седые брови Ивана Степановича, который вместе с мамой поджидал их возле ворот.

Вася оглянулся. Ира снова висела на матраце — папиной пассажиркой.

Ворота уже совсем рядом. И Андрюшка — рядом. И мамины улыбающиеся глаза — узкие, светящиеся, мягко-серые. Сил у Васи ещё было порядочно, да вот как бы матрац не перегнал его! Несправедливо будет, если перегонит…

— Матрацники, подтянуться! — крикнула мама, — Все на финишную прямую!

Васе очень хотелось снова обернуться и посмотреть, где матрац, но он не оборачивался. Пусть даже матрац обгонит его! Ира, наверно, совсем обессилела: девчонка же…

— Смотрите, какая здесь вода! — Мама опустила лицо в воду, и Вася, уже подплывший к ним, тоже опустил и вроде бы даже увидел дно: крупные, зыбкие, расплывающиеся пятна гальки — такая прозрачная была вода. А ведь здесь глубоко — метров тридцать! Наверно, показалось… Вася поднял голову, вдохнул свежего морского воздуха и зажмурился от солнца, бившего в глаза.

— Жаль, моего папы здесь нет, — сказал Андрюшка, — как он плавал раньше!

Подождали Иру и папу и медленно вошли в прохладную, гулкую тень Золотых ворот. Плыли и смотрели на едва шевелящиеся бурые водоросли на скале у воды, на своды — серо-коричневые, плитчатые, потрескавшиеся, древние, как и весь Кара-Даг. Плыли медленно, стараясь громко не дышать, не брызнуть без надобности водой. Исчезло солнце и морской горизонт и ветерок. Было пронзительно тихо. Лишь где-то снаружи резко кричали чайки.

Вот они уже по ту сторону ворот. Впереди темнел скалистый берег с каменными глыбами в воде. Они ещё раз посмотрели на эту громадную, торжественную арку, стоящую в воде, и медленно двинулись в обратный путь.

До чего же здесь было хорошо! Сколько раз видел Вася эти ворота и падающие в море мрачные стены, глубокие ущелья и зыбкий блеск моря на солнце… Сколько раз! А вот таким, как сегодня, это никогда не было. Таким необычным, первобытно красивым.

И вот что ещё было странным: впервые за всю свою жизнь Вася плыл сейчас без усилий, не суетясь и напрягаясь. Море охотно, с удовольствием держало его. Он разводил в сторону руками, спокойно отталкивался ногами и плыл, и никакой усталости и боязни, что может нахлебаться солёной водицы. И дышалось ему, как никогда, легко, ровно, свободно…

Невозможно было понять, отчего сегодня всё так!

Вот они приблизились к гигантскому каменному Льву, грозно задравшему вверх голову, уже многие сотни и тысячи лет сторожившему бухту от вторжения недругов.

Однако бухта была уже не той, какой они оставили её полчаса назад: в ней (Вася даже не поверил своим глазам) расположилось почти всё Алькино семейство; не было одних стариков… «Это я, я во всём виноват! — холодея от досады, понял Вася. — Зачем сболтнул Альке, что поедем в эту бухту? Кто тянул меня за язык?»

— Доброе утро, соседи! — закричал Виктор Михайлович так громко, что сверху едва не посыпались камни, и радостно замахал руками.

Вера Аркадьевна стояла неподалёку от мужа, красиво подбоченясь, плотная, крепкая, смуглая, в ярко-фиолетовом купальнике, и благожелательно улыбалась: вот как им повезло!

Алька задумчиво расхаживал по гальке, а Ромка копался в камнях возле воды, что-то искал.

Здесь была и Тая: она стояла чуть в отдалении и внимательно смотрела на приближающийся матрац с Ирой.

— Они что, преследуют нас? — негромко спросила мама. — Что им нужно?

Когда все вылезли на берег, Виктор Михайлович, растирая руками поросшую тёмными волосами грудь, подошёл к Васиному папе:

— Какое замечательное место! Оказывается, сюда лишь морем можно добраться…