Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана

— Когда-то здесь у вас бушевал вулкан! — перекрикивая море, Вася показал на мрачноватые, недоступно высокие зубцы Кара-Дага. — Из него извергалась лава, всё выжигала на пути.

— Слышал, — кивнул через плечо Макарка, — полезная была штука — этот вулкан, теперь многие ездят сюда из-за него, наслаждаются горой и видами, от лишних денежек избавляются… Точно говорю?

— Про денежки — нет! — возразил Вася и хотел пояснить свою мысль, но Макарка перебил его, посмотрев из-под ладони на разгулявшееся пенистое море:

— Видишь байду? Выбрали улов с одного ставника, гребут к другому. Тютелька в тютельку пришли. Бежим!

Макарка, как горный козёл, запрыгал с камня на камень.

Вася юркнул вслед за ним в рыбацкий дворик и тотчас увидел Иру. И не одну. Она бегала вместе с Таей по берегу.

— Ну чего ж ты, Васята, робеешь? — как бы подтолкнул его Макарка. — Робкие ныне не в цене! Кидайся к своей москвичке!

Вася увидел хитринку в отчаянно блеснувших глазах Макарки. Вася не то что робел… Очень хорошо, очень дружно и весело строили они с Ирой крепость, а потом? Лучше не вспоминать!

Вася отвернулся от моря, и взгляд его наткнулся на Ивана Степановича. Он сидел на большом замшелом камне неподалёку от толстого, вертикально поставленного бревна-ворота; перед ним был заляпанный красками этюдник.

Вася подбежал к нему и поздоровался. И увидел на обтянутой холстом картонке, вставленной в откинутую крышку этюдника, берег моря, вскинутое крыло волны, слепящую белизну прибоя и две тоненькие фигурки в ярких платьях, прыгающие на фоне тёмно-синей волны.

— Не хочешь туда? — Иван Степанович кинул на него быстрый острый взгляд. — У меня есть место для третьего прыгуна.

Вася отрицательно покачал головой.

— Почему не хочешь? Ну тогда как-нибудь в другой раз.

Высокий, худощавый, в шортах, Иван Степанович не был похож на старого человека. Лишь густейшие белые-пребелые волосы напоминали, что он много прожил.

Вася стоял возле художника, поглядывал на девчонок, вдыхал резкий запах палитры и свежеокрашенной байды, лежавшей в сторонке на брусьях, и стойкий, йодистый запах моря. Ире с Таей уже, видно, надоело просто бегать по берегу, и они, скинув туфли, стали играть с волной: гнались по гальке за стремительно убегавшей водой и с пронзительным визгом отскакивали, когда море опять тяжело наваливалось на берег, ломясь о пятнистые, торчащие из гальки валуны.

Девчонки вовремя увёртывались от волны, и лишь босым ногам их крепко доставалось. На Васю они не обращали ни малейшего внимания.

Он слушал их визги, смех, и ему очень хотелось подбежать к ним, стряхнуть с ног босоножки и побегать вместе, но что-то его удерживало. И всё-таки нет — не выдержал! — во всё горло закричал, когда незаметно подкралась громадная волна.

— Эй, вы! Берегитесь! Накроет!

Девчонки не услышали Васю из-за грохота, а может быть, не хотели услышать. Волна их достала, крепко хлестнула, и платья их намокли, прилипли к телу… Так им и надо, мокрым курицам!

— Неактивно живёшь! — толкнул его в плечо Макарка. Вася ничего не ответил, и тот сплюнул сквозь зубы:

— Уклоняешься… Сейчас будет работка. Вишь, последний ставник выбирают, скоро тут будут. Поживиться кой-чем сможем, ненужное отдадут. Ты слушайся меня. — А сам подумал: «Взять у Семёна рыбу надо незаметно, и так про него говорят, что подворовывает рыбку, торгует, на последнем собрании промывали косточки, предупредили…»

— А чего тебя во всём слушаться? — сказал Вася. — Тоже мне мудрец нашёлся! — И пристально посмотрел на море.

Рыбаки шли на байде вдоль ставника и быстро работали руками — волна на глубине не мешала им, вытряхивая из сети рыбу, выбрасывая запутавшиеся водоросли. Потом они дружно ударили длинными вёслами по воде и двинулись к берегу. Двое рыбаков в сапогах до пояса с раструбами, в жёлтых непромокаемых куртках прыгнули в воду и быстро потащили байду на берег. Из неё повыскакивали другие рыбаки и кинулись на подмогу. Потом прыгнули и Макарка с Иваном Степановичем, за ними, с секундным опозданием, подбежал и Вася. Они уцепились за толстый, мокрый, липкий от смолы борт и, хрустя галькой и покрикивая, стали вытаскивать байду подальше от разъярённых волн.

Один сторож, небритый, в мятых штанах из чёртовой кожи и чёрной косоворотке, бездеятельно стоял в сторонке.

— Ну как там, хорошо взяли? — спросил он.

— Как всегда, — крикнул молодой с пышными рыжими усами. — По котам и медузе дали бы три плана! А ну тащи корзины!

Рыбаки за ручки вытаскивали из байды большие круглые корзины, из которых сильно текло. В них тяжело двигалась крупная и мелкая рыба и, норовя удрать, суматошно ползали крабы.

Вася с Макаркой и девчонки стояли рядом и с любопытством смотрели в корзины. Вдруг Макарка прыгнул в байду, в которой оставался рыжеусый, что-то спросил у него, что — не было слышно из-за шума моря, и тот кивнул. Макарка радостно засмеялся, сдёрнул с головы курортную шапочку с длинным козырьком и стал бросать в неё крабов, бегавших по днищу.

— Не всех бери, колоброд! — крикнул ему сторож. — Оставь мне пяток, и чтобы покрупнее…