Синдзи-кун и теория игр

— Вы понимаете, что действия, направленные на дискредитацию и подрыв власти Императора караются вплоть до десяти лет заключения в тюрьме строгого режима? Рассказать вам, что такое строгий режим? Строгий режим — это когда шестнадцать часов в день заключенные проводят сидя на коленях и смотря в пол перед собой. Им запрещено общаться, запрещено гулять, запрещено поднимать голову и встречаться взглядом с надзирателями. За нарушения — карцер. В карцере — невозможно ни сидеть, ни лежать и даже стоять, выпрямившись. В течение всего срока заключенные не видят света солнца. К ним не поступают письма, они не имеют права смотреть телевизионные передачи. А на руках у них — браслеты, которые ограничивают использование магии. Говорят, достаточно на день лишить мага его способностей и это уже нанесет психологическую травму. — размерено говорит голос и в нем слышится такая профессиональная усталость, которая должна нагонять жути. Дескать, верь мне или не верь, да только я могу закатать тебя в каталажку, чтобы ты там сгнил, и никто тебе не поможет. И это такой очевидный факт, что охота зевать, это факт, не требующий доказательств. Это аксиома. Солнце светит, вода мокрая, а я могу сделать с тобой что угодно, и никто даже не узнает. Так что лучше бы тебе сотрудничать со следствием, пока не поздно. Но, ему, следователю Имперской Инквизиции — на самом деле все равно. Он даже был бы не против, чтобы ты тут запирался и все отрицал — он все равно все знает, но тогда у него будет возможность сгноить тебя в вонючей яме, где ты годами не будешь видеть света солнца. Потому, пока есть такой шанс — немедленно признайся во всем!

Я киваю в такт словам следователя и делаю понимающее лицо. Очень понимающее. Знаем, плавали. Чем больше пугают — тем меньше у них есть фактов или доказательств. Вообще — первые двадцать минут наедине со следователем — самые важные. Что будет потом, какие версии накидают нанятые адвокаты, о чем вы будете говорит на суде — все это меркнет перед этими двадцатью минутами. Потому что именно здесь и сейчас, вы наиболее уязвимы. У вас еще нет своей версии, вы еще не подготовились. А говорить, защищать себя и свою позицию — очень охота. Незабвенная фраза — «я не буду говорить, пока вы не вызовете мне адвоката!» — вызывает у следователя здоровый смех. Вас же не допрашивают, говорит он, мы просто беседуем. Или вам есть чего опасаться, вы совершили что-то незаконное? И редко у кого хватает духа стоять на своем. Обычно люди начинают говорить. И я тоже буду. Зачем разочаровывать добрых людей, надевших на меня наручники?

— Я слышал об этом. — киваю я: — действительно, лишение магии может вызвать глубокую психологическую травму. Например, в своих исследованиях на эту тему, шведский академик Миллер указывает, что в таких случаях происходит фактическое слияние самоидентификации человека с его способностями, то есть мы можем прийти к выводу, что маг не позиционирует себя как «человек», или «гражданин» или даже «мистер Смит», а идентифицирует себя именно как «маг огня» или «телекинетик». Миллер в своей работе указывает что именно эта психологическая особенность магов и ограничивает полноценную интеграцию в общество. Да что далеко ходить, у нас в Сейтеки был один мужичок со способностью придавать форму своей правой руке, любую мог, но он как правило изображал из нее что-то неприличное. Звали его Ян Збишек, то ли поляк, то ли чех, мать его была из Европы, беженка во время Второй Войны, а тут устроилась в пекарню. Хорошая такая женщина, вышла замуж за старого Ясимару, того самого, у которого сына забрали в армию, а тот вернулся на одной ноге, да еще с какой-то молодой вьетнамкой, Нгуен как-то там. У нее еще родинка была почти на всю щеку, людей это отпугивало, и старик запретил ей в пекарне работать, булки продавать. Нет, ну в ночную смену она работала конечно, пока могла, но скоро у них двойня родилась и пришлось ей дома сидеть с малышами.

— Что? — говорит голос из-за лампы: — о чем это? Не уходите от темы!

— Так я и говорю — Ян Збишек. Как-то раз он залез в спальню одной весьма почтенной дамы, и они там весьма неплохо проводили время, да только муж ее из командировки невовремя вернулся и застал их в супружеской постели. Шум, скандал, а самого Яна этот муж по спине кочергой так огрел, что его рука в таком вот положении и осталась навсегда. С тех пор его дети и звали хреноруком, а в пекарне он больше не работал, потому как окрестные мамочки не могли смотреть, как он булки в бумагу этой рукой заворачивает. Конечно, будет тут у тебя моральная травма, как не быть. И таких вот историй — до черта. Вот, например, была еще одна дамочка …

— Стоп! Прекратить! — ревет голос: — что ты мне тут втираешь? Отвечай по существу!