Sindroma unicuma. Эпилог

Не забывать о приоритетах, — напомнил себе кот. Нужно найти Э.В.У. и как можно скорее. Вскочив, он ринулся из мертвой долины, в которой, казалось, застыло время. Сгустилось и повисло туманом, законсервировав сотворенные разрушения.

Пройдет достаточно времени, прежде чем кот доберется до человеческого жилья, исхудавший и пошатывающийся от слабости. Всё-таки он не рассчитает резервы организма. По пути кот научится ловить мышей и разорять птичьи гнезда, пользуясь когтями и зубами. Он будет обходить жилища двуногих, одно за другим, и, наконец, отыщет объект поисков — подопечную и её сожителя. И будет согрет радостным изумлением Э.В.Ы.

А спустя последовательно текущее время, в жилище, помимо Э.В.Ы. и двуногого, поселится новый человек: маленький, завернутый в ткань, сосредоточенно сосущий крошечную конечность и издающий бессмысленные звуки. Кот будет жмуриться, сидя на подоконнике и поглядывая на маленького двуногого. Он терпелив. Он верит, что сущность тени, замерзшая в потоке времени, когда-нибудь оттает, а покуда придется защищать подопечную и важных ей человеков, опираясь на возможности материальной оболочки. И впредь никаких экспериментов с четвертым измерением! Легкомыслие и самонадеянность дорого обошлись тени. Ей крупно повезло, что удалось искривить временной поток в нужную сторону и не затеряться в небытии.

Но об одном не вспомнит кот. О небольшом квадратике, оставленном в погибшей долине, в глубине Тайгарских гор, у поваленной сосны. Квадратик не единожды будет засыпаем снегом, не единожды будет вытаивать изо льда. Не единожды будет палим солнцем и поливаем дождем, и всё же изображение сохранит стойкость, хотя и выцветет.

Когда-то картинку можно было увеличить движением пальцев, но теперь уголок квадратика оплавлен, отчего структура безнадежно испортилась, и масштабирование стало невозможным. И все же изображение различимо. На нем несколько человек. Девять, если быть точным. В кресле по центру — миловидная темноволосая женщина с теплой улыбкой. Шею украшает ожерелье со звеньями из затейливо перевитых прутиков. По обе стороны от сидящей расположились три молодых особы женского пола. На руках одной из них — младенец в кружевах, на руках другой — ребенок постарше, мальчик. Позади стоят трое мужчин. Тот, что в центре, властно положил руку на плечо женщины, сидящей в кресле. В петлицу пиджака воткнута оранжево-зеленая ленточка. Внизу, под снимком, навечно застыли строчки бегущей некогда надписи: «Премьер-министр Е.А. Мелёшин с семьей на отдыхе в Моццо». Дата расплывчата…

Каких-то тридцать лет вперед. Для вечности — пустяк, песчинка в песочных часах Вселенной. Но для тех, кто запечатлен на фотографии, эти годы — часть бесценного дара под названием жизнь.

В печали и радости. В счастье и в горести. Вместе.

Mas inscendere da cacumi. Сacumi os oma.

Мы добрались до вершины. Она — наша.

ЗАНАВЕС.

БОНУС. РАСКРЫТЬ КРЫЛЬЯ

Сказ 1. О нелегких туристических буднях (начало)

     В августе росы - хоть умывайся. Ноги моментально промокают в высокой траве. Необходимы сапоги или, на худой конец, галоши. Белые клочки паутины потяжелели, набравшись влаги, и висят сахарной ватой. Река парит. От воды поднимается туман и ползет по лугу, оплетает стволы деревьев, окутывает горные склоны белыми клубами.

     Роскошная грибная пора. Хороши жареные маслята с картошечкой, да и супчик из подберезовиков вкусен. И туес с сушеными грибами пополняется. А вот грузди идут на засолку в бочата. И огурцы массово солятся. Нужно успевать, потому как из-за прохладных ночей пупырчатые ребятки перестали расти. И помидоры солятся. Ну и пусть недозрелые. Вот ударят первые заморозки, и враз пропадет урожай. Пока сухо и тепло, выдергиваются лук и чеснок, и после высыхания вяжутся попарно в плетенки. Золотистые луковичные гроздья висят у печи, придавая горнице особенный неповторимый уют.

     От черемухи черен рот и руки, от обжорства вишней набита оскомина. Высушенная черемуха перемалывается в ступке, превращаясь в розово-коричневую муку, пахнущую душистым миндалем. Хлебушек с ней получается духовитым и со своеобразным приятным вкусом. Вишневые "сухарики" ссыпаются в туеса.

     Насколько прохладные ночи, настолько жаркие дни. Егор обгорел, и пришлось обмазывать его сметаной. Он лежал и постанывал как тяжелораненый, а я утешала как могла.

     Август и сентябрь прошли для нас под знаком туризма. И вроде бы мы пропитались деревенским духом насквозь, а, с другой стороны, дамокловым мечом висели в памяти слова мужа: "До середины октября развлекаемся, а потом - домой". Они не давали расслабиться, заставляя чувствовать себя гостями. Но я так и не решилась сказать маме о запланированном отъезде.