Sindroma unicuma. Эпилог

— Махорка, — ответила я машинально.

То ли от взвинченности, то ли от запаха курева, но у меня закружилась голова, и я рухнула на скамейку.

— Эвочка! — передо мной возникло бледное лицо Егора. — Эвочка, тебе плохо? Где болит? Черт! — вскочил он. — И где в этой чертовой дыре найти врача? Черт! Черт! Эва, я ведь говорил тебе, что не нужно сюда ехать!

— Нигде у меня не болит. Ты обвиняешь меня в том, чего в помине не было, — отозвалась слабым голосом.

— Хорошо, Эвочка, больше не буду. Успокойся и дыши глубже. Пошли в дом, замерзнешь.

Он придерживал меня и помог улечься. То ли встряска подействовала, то ли свежий воздух, но я отключилась через минуту. Сон оказался крепким, но недолгим. Меня разбудил Егор.

— Вставай, пора собираться. Нужно выезжать, пока не жарко.

____________________________________________________

agglutini *, агглутини (перевод с новолат.) — приклеивание, склеивание

gelide candi*, гелиде канди (перевод с новолат.) — морозный сгусток

44

Утро на хуторе начинается с восходом солнца.

Егор зевает. Бессонная ночь дает о себе знать. Вдобавок муж недоволен, потому что не привык бриться ручным станком. Да и пена для бритья без вис-добавок раздражает кожу.

Тёма заявил под хихиканье девчонок, что покрасовался пару недель без волос на лице — и хватит. Представив парня с усами и бородой по грудь, фыркаю, не сдержавшись.

Хуторские мужчины бреются поочередно, намыливая щеки и подбородок. Не приглядываюсь, но вижу в их руках помазок и бритвенный станок. Они бреются аккуратно, смотрясь в зеркальце неправильной треугольной формы в деревянной оправе — вероятно, это бывший осколок.

И зубы чистят желтоватым порошком. К мужчинам не решаюсь лезть, а с хозяйскими дочками делюсь зубной пастой. Младшая смешно кривится и загоняет воздух в раскрытый рот. Ей непривычна свежесть ментола. У каждой из девчонок — отдельная зубная щетка с щетиной. На деревянных ручках вырезаны имена «Марья» и «Ольга».

Вообще, за состоянием полости рта здесь тщательно следят. К примеру, после каждого приема пищи полощут рот водой с насыщенным вкусом прополиса. Оно и понятно, зубы нужно беречь смолоду, тем более в отсутствии стоматологии на побережье.

Старшие женщины готовят завтрак, а молодежь поливает грядки, пока свежо, и жара не накалила воздух, испещрив землю трещинами. Мужчины набирают воду из колодца.

— Еще неделя такого пекла, и с водой здесь станет туго, — замечает Тёма.

Нас кормят блинами и оладьями со сметаной и медом, с молоком и душистым чаем. На блюде высится внушительная гора печёностей. Ужас, сколько еды нужно готовить на большую семью, в том числе и на нас, трех нахлебников. Вдыхаю чайный аромат. В паре, поднимающемся от кружки, улавливаю бадан, душицу, зверобой. Егор не подает виду, но я знаю, что ему приходится ломать свои принципы в отсутствии ежеутренней порции кофе со сливками и тремя кусочками сахара. Блюдо быстро пустеет. Хуторским предстоит немало потрудиться, а на сытый желудок и работается легче.

Залив в бензобак топливо из пластмассовой канистры, Тёма возится с внутренностями машины. Егор присоединяется, и их головы исчезают под капотом.

На дорогу для нас заворачивают в чистую тряпицу кусок сыра, оладьи, промазанные медом, и ломоть хлеба. Я говорю сердечное спасибо хозяевам и взамен отдаю девчонкам футболки. Правда, для младшей Ольги одежка великовата, но будет на вырост. Марья разглядывает с восхищением сложную вышивку на своем подарке.

— Вот это да! Очень красиво.

— Так ведь машина вышивала, а не человек, — поясняю я. — Задал программу, и она штампует целый день одно и то же.

Вдобавок вручаю туалетное мыло с ароматом клубники и апельсина. Поначалу Марья категорически отказывается брать скромный презент, но я убеждаю и снова благодарю за отзывчивость и гостеприимство. Ведь неважно где — на Большой земле или на побережье — доброе отношение дорогого стоит.

Сборы подходят к концу. Егор заполняет бутылку колодезной водой и скептически изучает содержимое на свету.

Хозяин выводит за ворота лошадь, она тянет за собой пустую телегу. Тимур бросает в повозку бурдюк с водой и запрыгивает следом. Парень по-прежнему игнорирует наше присутствие — моё и Егора. Должно пройти время, прежде чем он станет спокойно воспринимать каждого встреченного висората. Пока же Тимуру мешают свежие воспоминания о недавно уплаченном долге.

Телега трогается, а старший сын хозяев уделяет внимание стройке. Ни суеты, ни криков на хуторе. День расписан поминутно, и каждый занят своим делом.

И нам пора уезжать. Солнце вот-вот пробьется через листву и озолотит рощу лучами.

— Проедем по Березянке краем, — просвещает Тёма, выруливая на дорогу по направлению к центру округа, и я стискиваю руку мужа.