Синдром звездочета

— Это следы ног, но не карликовых, а нормальных, и не босых, а обутых. Бывают такие кроссовки, обычно дешевые, у которых подошва из черной резины, и вправду похожей на ту, из какой делают колеса, — обстоятельно, как умственно отсталым, объяснил наш скучный друг. — Впереди материал подошвы загибается, защищая нос обуви. И, если лезть в таких кроссовках на стену, цепляясь за дырки на месте отвалившейся штукатурки и оскальзываясь, то резиновые носы прочертят на стене черные полосы!

— Архипов, ты гений! — совершенно искренне восхитилась Ирка. — Как догадался? Неужто занимался паркуром?

— Почти. — Вадик снова потыкал пальцем в черное. — Я просто уже видел такое. Причем как раз когда сам лез на стену.

Я молча подняла брови.

— Под окном Чижняка-старшего были такие же точно следы, — договорил Архипов. — Я просто не придал этому значения и забыл вам рассказать.

— Так это не гадство, — немного подумав, заключила Ирка, поискала подходящее слово, успешно нашла и с большим чувством озвучила.

— Причем экзистенциальный, — добавила я от себя.

А никто и не спорил. Теперь всем стало ясно: Вавилонская башня обрушилась не сама. Ее свалил тот, кто влез в квартиру Кружкина через окно. Тем же самым манером, как совсем недавно — в дом деда Чижняка!

— Мы все были на выставке, потом в ресторане — отсутствовали дома несколько часов. В светлице и квартире Васи было пусто, и никто не мог увидеть человека на крыше — туда выходят только эти два окна, — рассуждала Ирка, беспокойно ворочаясь и выжимая скрипы из старой жести.

Мы все-таки выбрались на крышу в привычном режиме: с пледом и чаем в термосе. И еще с Архиповым, который очень удачно нашел в хламовнике художника туристическую пенку, на которой и устроился. На наш плед третьим он не помещался, но чаем мы с ним поделились.

Время шло к полуночи, небо над нами было золотисто-серым, как опал. Увидеть белой ночью звезды не представлялось возможным, но Архипов таращился ввысь с таким видом, будто созерцал то, от чего глаз не оторвать. Ирка поводила над его отрешенным лицом ладошкой и пробормотала:

— Пациент либо жив, либо мертв… Скорее мертв.

Вадик моргнул и вздохнул так тяжко, что на краю пледа взвихрилась бахрома.

— О чем ты думаешь? — спросила я со смесью сочувствия и досады.

Мы-то с подругой и думали, и говорили исключительно о нашем расследовании, которое если не зашло в тупик, то буквально уперлось в стену — вот эту самую, исчерканную следами обуви неведомого злодея.

— Никак не могу найти ответ на один вопрос, — признался Архипов.

— Всего на один? — Я повернулась на бок, чтобы лучше его видеть. — Какой, интересно? В чем смысл жизни?

— Тогда на два вопроса, — подумав, ответил Вадик. — Но тот, что о смысле жизни, волнует меня гораздо меньше, чем другой.

— Не тяни! — Ирка села, и крыша под ней крякнула.

— Почему он залез ко мне?

— Считаешь, ты недостоин? — очень серьезно спросила подруга.

— Да хватит хохмить! — Архипов рассердился. — Расследование мы ведем втроем, окно светлицы ближе и доступнее, чем Васино, но злыдень карабкается по стене ко мне, а не к вам! Почему?

— Может, потому что ты лез в окно Чижняка, а мы — нет? — предположила я. — Тебе и прилетел симметричный ответ.

— А как он мог знать, что я лез в то окно? Его уже не было в доме в это время.

— Значит, он не успел далеко уйти, — рассудила я. — Увидел, как мы приехали, понаблюдал за нами. Логично же?

— Это логично, — согласился Вадик. — А вот это — нет. — Большим пальцем он потыкал за плечо, указывая на полосатую стену. — Какая-то дурацкая выходка, бессмысленное хулиганство…

— А если не бессмысленное? — Я тоже села. — Может, разгром в квартире — не мелкая пакость, а результат обстоятельного обыска помещения? Не мог ли наш злодей подумать, будто там есть что-то ценное?

— Например, половинка медальона, без которой не получить швейцарское золото? — Архипов легко понял мою мысль. — Но с какой стати искать ее у меня, если она у Иры?

— Ира не лазила в окно, — возразила подруга. — Злодей мог подумать, что это ты унес полмедальона из дома деда.

— Не мог злодей так подумать! — замотал головой Архипов. — Ведь он побывал в доме раньше, чем я! Если полмедальона и звезда хранились вместе с другими побрякушками, он сам унес бы обе вещицы! Логично?

— Логично, — признала я.

Мы помолчали.

— А может, он дурак? — с надеждой предположила Ирка. — Злодей наш? Слаб умом и не особо дружит с логикой. Напомню: он зачем-то повесил и без того мертвую Юлю. В этом действии тоже трудно найти какой-то смысл.

— Вряд ли слабоумный смог бы придумать и реализовать план с аллергеном в сигарете для Верочки и подменой таблеток старика, — напомнила я и встрепенулась: — Так, может, было два злодея? Один умный, второй дурак. Умный убил Верочку и Степана Семеновича. Дурак повесил Юлю.

— А младшего Чижняка кто прикончил? — Зануда Архипов обнаружил пробел в моих рассуждениях.

— Про младшего Чижняка я забыла, — призналась я. — Но, если подумать… Ему, по всей видимости, помогли улететь с балкона? Это мог сделать кто-то свой, находившийся рядом. А ближе всех была опять же Юля.