Синдром выгорания любви

Пусть кто-то теперь рассказывает ей, как страшно убить человека. Это не страшно, когда мысленно убиваешь много раз, руки не дрожат и не текут слезы. Наступает состояние легкости, хочется парить и не видеть, не вспоминать, что там было на грешной земле.

Глава 46

По мере взросления вы узнаете, что одна рука нужна вам, чтобы помогать себе, а вторая — помогать другим.

С. Левенсон

Наши дни.

— Знакомьтесь, молодого человека зовут Юрий, Юрий Тарасов, предприниматель. — Главред был в хорошем настроении, чего не скажешь о Юлии Сорневой.

— Очень приятно, — она кивнула, но даже не повернулась в его сторону. Она не хочет знакомиться ни с какими предпринимателями, ни с какими Юрами, потому что хочет, чтобы ее просто не трогали. У нее упадок сил, творческий застой, если хотите, творческий спад. Юлька потеряла сон и желание что-то писать, творить и менять мир. Хватит ей одного дома престарелых, она словно оставила там частичку своей души и бегает каждый день, чтобы посмотреть, как новая санитарка меняет памперсы, и пообщаться с оставшимися близкими людьми.

— Ты совсем с ума сошла?! — возмущается Кристина, которая закончила на нее обижаться за то, что она себя выдавала совсем за другого человека. Ей было невдомек, что тут может притягивать, в доме престарелых, не медом же тут намазано. — Тебе что, своей работы мало? Снуешь тут, как челнок, проверяешь чистоту, как санитарный врач. Уже иди в свою газету! Ну тебя!

У Кристины хорошее настроение, все-таки она ходит в кино со следователем Алексеем, а может, и не только в кино. Юлька не спрашивает, будет нужно — скажет сама.

Кристина проходит по делу о мошенничестве свидетелем, и Сорнева не собирается рассказывать и делиться со следствием какими-нибудь подробностями. У нее у самой рыльце в пушку, но она уверена в том, что делает благое дело — на деньги, что отдала ей Кристина, Надя Метеля купила квартиру своей тетке Глафире Сергеевне, но та наотрез отказалась уходить из дома престарелых.

— Здесь за мной уход медицинский, а что я одна буду в квартире как сыч сидеть!

Надя плакала, просила прощения у тетки, на то и родственники, чтобы уметь прощать даже самые непростительные ошибки. Редакционный корректор Надя опять в поисках очередной любви и рассказывает, что ее друг сейчас служит в жаркой стране, и когда срок контракта закончится, он обязательно к ней приедет. Ответсек Мила Сергеевна фыркает у Надюшки за спиной и крутит пальцем у виска.

А Юля жалеет Надю: она — человек романтичный, и переписка ей помогает верить в любовь и заграничное счастье, хотя Юля уверена, что глубоко в душе Надя понимает, что это сказка и человек на другом конце интернет-пространства вообще может оказаться бабушкой в инвалидной коляске или юнцом. Но так хочется верить, обманываться и надеяться на чудо, а чудес, как известно, не бывает.

Уголовное дело Антонины Котенковой еще долго не дойдет до суда, всплывают все новые и новые подробности, новые истории и новые фигуранты. Антонина молчит, а вот ее любовник Геннадий Иванович активно сотрудничает со следствием. Шок, который испытал город, когда Антонину арестовали, потихоньку сходит на нет. На должность директора дома престарелых назначена молодая и энергичная женщина, которая рьяно взялась за ремонт.

Женщина преклонного возраста Генриетта, которая поступила на место Прасковьи Щукиной, красит щеки румянами арбузного цвета. Румяна обсыпаются с морщинистых щек и лежат на груди.

— Детка, ты плохо выглядишь! — сочувственно говорит она Юле.

— Так она целыми днями полы моет, вот и устает, — поддерживает ее Глафира Сергеевна.

Юля уже десять раз говорила им, что она уволилась из дома престарелых, нашла другую работу, но они ничего не помнят об этом. Для них она по-прежнему санитарка, которая продолжает работать.

— Я не работаю больше здесь, я вам это уже говорила, — в отчаянии произносит она.

— Как не работаешь, — возмущается Генриетта. — Ты же меня вчера печеньем кормила. Мягкое, овсяное.

Надо же, а про печенье она помнит! Оно и правда было овсяное.

— Так это я просто в гости к вам приходила, гостинцы принесла.

— Какие гости? — недоумевает Генриетта. — Ты же наша санитарка Юля.

Юлька только махнула рукой, какая теперь разница, как ее тут называют, главное, что узнают.

Сильно сдал Петр Петрович и теперь почти не выходит в коридор. Кристина пообещала поговорить с врачом, вдруг необходимы какие лекарства. Юлька лекарства купит, благо в аптеках все полки заполнены, были бы деньги.

Историю с Ниной Сергеевой и Прасковьей Петровной здесь стараются не вспоминать. Медперсонал обучен, что и где говорить, а у стариков памяти совсем нет, ну, рассказывал кто-то какую-то страшную историю, только когда это было? Да и было ли вообще?

Нину иногда вспоминает Кристина, вздыхая при этом.

— Никогда бы не подумала, никогда! Такая сдержанная была, старалась на работе.

— В тихом омуте черти водятся, — обычно отвечает ей Юлька.