Синдром отката

На пирсе принцессу Фредерику ожидал «ауди», однако она не видела смысла садиться в машину и просто дошла до места пешком – как раз вовремя, к окончанию предварительного кофе-брейка и началу первой сессии. Микьель сказал, что подойдет немного позже; ему требовалось что-то обсудить с Корнелией, прибывшей из Бриндизи. День был солнечный и, кажется, обещал быть умеренно теплым, с Адриатики дул прохладный бриз; однако организаторы заготовили гору электровентиляторов, которые собирались раздать гостям, если увидят, что гости обмахиваются программками. За исключением норвежцев и делегации из лондонского Сити, включавшей в себя и Аластера, большинство здесь прибыло из жарких стран. Много арабов. Несколько турков. Техасцы, луизианцы. Делегации из Бангладеш, Западной Бенгалии, с Мальдивов, Лаккадивов, Маршалловых Островов. Индонезийцы, встревоженные наводнением в Джакарте, австралийцы из той части страны, что несколько месяцев назад две недели удерживала звание самого жаркого места в мире. Найдется ли аудитория, более способная оценить прохладу?

Называлась конференция «Нижнемир». Разумеется, был у нее и логотип, и сувениры с этим логотипом. Стилизованная карта мира, на которой отмечены лишь те земли, что Т. Р. назвал бы «стохастическими»: все, что находится в паре метров над уровнем моря или еще ниже. И глубокие воды, и внутренние части континентов оставались незакрашенными. Так вместо привычной карты мира перед глазами протягивался опоясывающий Землю кружевной архипелаг: местами, как в Нидерландах, он утолщался, местами, как в Норвегии или на Западном побережье Америки, где суша резко выступает из воды, становился тоньше паутинки.

Всегда приятно работать с коллегой-профессионалом. Правила поведения для царственных особ на таких мероприятиях принц Бьерн знал в совершенстве. Не хуже Саскии он понимал, что его задача здесь – произнести несколько слов (ровно столько, чтобы слушатели ощутили на себе некое королевское благословение, словно россыпь колдовской пыльцы), а после этого сесть и заткнуться. Улыбаться, кивать, вовремя хлопать. Так что он произнес свои волшебные слова, принцесса Фредерика – больше не королева, но все же особа королевской крови – свои, затем оба сели рядом в первом ряду и занялись своим делом. Принц Фахд бин Талаль играл более активную роль – но он и происходил из мест, где кое-какая власть у королей и принцев еще оставалась.

За вступительными словами последовала серия панельных дискуссий и сольных выступлений, искусно срежиссированная так, чтобы представители Маршалловых Островов и им подобные не чувствовали себя обделенными. Однако деньги здесь принадлежали норвежцам и саудитам. Бьерн выступал в качестве декоративной фигуры: реальной властью обладало трио, представляющее три восьмых совета директоров Нефтяного фонда. Название неофициальное – но так называли его все, ибо именно это он собой и представлял: суверенный инвестиционный фонд, в который Норвегия вкладывала всю прибыль от продажи добытой в Северном море нефти за последние полвека или около того. В последний раз, когда Саския узнавала, в фонде насчитывалось более триллиона долларов – крупнейшая сумма в мире. А ей следовало это знать: ведь нефть с норвежских вышек поступала по морю в Роттердам.

Делегация от Нефтяного фонда состояла из двоих мужчин и одной женщины. Все они были лет пятидесяти-шестидесяти, одеты в повседневно-деловом стиле, ничем не знамениты и не примечательны. Вполне могли бы быть лекторами в Скандинавском университете или научными сотрудниками музея. Однако эти люди распоряжались триллионом долларов, заработанным на выбросах углекислого газа в атмосферу. Не случайно принц Бьерн посвятил свои инженерные таланты технологиям улавливания углерода; вполне возможно, он стремился продемонстрировать своим подданным достойный пример.

Саудиты выручали на продаже нефти намного больше норвежцев, однако выручку распределяли между фондами, компаниями и отдельными людьми сложными путями, в которых чужеземцам с Запада нелегко было разобраться. Впрочем, разумно было предположить, что любезный хозяин «Полумесяца» владеет состоянием, сравнимым с объемом Фонда, – и, в отличие от руководителей Фонда, наверняка сам может решать, на что его тратить.

Принц Фахд оказался искусным оратором: не зря он получил степени в Оксфорде и в Йеле.