Синдром Е

– Ты же знаешь, Франк, мне не нравится, когда ты этим занимаешься. Я боюсь скелетов и мертвецов. Элоиза тоже боялась, ну и зачем тогда ты снова начинаешь, зачем заставляешь меня бояться? Тебе что – плохо было в кабинете? Хорошо же? А теперь я больше никуда одна не уйду, я хочу быть с тобой.

Шарко метался, кипел как чайник на огне. Он кинулся к умывальнику, сунул голову под ледяную воду. Когда он выпрямился, Эжени по-прежнему сидела на краю, толкнул ее – девчонка не пошевелилась.

– Кончай говорить об Элоизе. Отстань! Ты должна была уйти после лечения, ты должна была исчез…

– Тогда мы немедленно возвращаемся в Париж, прямо сейчас. Я хочу играть с поездами. А если ты так плохо ко мне относишься, если ты опять отправишься смотреть на скелеты, это тебе даром не пройдет. Болван Вилли больше не может являться, чтобы тебе досаждать, но я-то могу. И когда хочу.

Господи, пристала куда хуже, чем банный лист. Комиссар обхватил голову руками. Потом вышел из туалета, захлопнул за собой дверь, свернул в другой коридор и… и увидел сидящую по-турецки на линолеуме лицом к нему Эжени. Обогнул ее, сделав вид, что не заметил, скрылся в кабинете Жоржа Переса. Руанский следователь пытался управиться одновременно с двумя трубками: стационарного телефона и мобильного, перед ним на столе высилась груда бумаг. Он прикрыл трубку ладонью и спросил Шарко:

– В чем дело?

– Получили новости от Интерпола?

– Да-да, мы же еще вчера отправили список в центральный офис.

Перес вернулся к прерванному разговору, Шарко так и торчал в дверном проеме.

– Можно мне увидеть этот список? – спросил он чуть погодя.

– Комиссар, ради бога, я же занят…

Парижанин кивнул и отправился в свой «кабинет» – выделенный ему уголок большой общей комнаты, где сидели пять или шесть руанских коллег. Июль, синее небо, отпуска… Несмотря на важность текущих расследований, шестеренки крутились тут замедленно.

Франк сел на стул у своего стола. Эжени его допекла, и если из парижского кабинета ее удавалось выпроводить, то отсюда – никак. Чертова девчонка опять грузит его давними воспоминаниями, навязчивыми мыслями, голова просто пухнет – отлично ведь знает, наглое существо, где надавить, чтобы сделать побольнее. А в конечном счете выходит, что Эжени его наказывает, как только, на ее взгляд, он становится слишком полицейским.

Вооружившись ручкой, Шарко принялся читать документы. Девочка тем временем играла с ножом для разрезания бумаги, от нее постоянно исходили какие-нибудь звуки, звуки эти раздражали, но Шарко знал, что затыкать уши бессмысленно: Эжени шумит не снаружи, она внутри головы, так сказать, в черепушке, и не уберется оттуда, пока не захочет сама. Конечно же, полицейский делал все, чтобы никто ничего не заметил. Ему необходимо выглядеть со стороны нормальным, здравомыслящим – только благодаря этому и удавалось сохранить за собой теплое местечко в нантеррском офисе…

Когда Эжени оставила его в покое, он смог наконец разобраться в своих записях. Судмедэксперты и токсикологи продвинулись довольно далеко: более подробный анализ костей, а главное – сканирование показали, что у четырех скелетов из пяти есть старые переломы (запястий, ребер, костей) с костной мозолью, которая свидетельствует о том, что все эти переломы случились менее двух лет назад, но до убийства. Значит, жертвы не просиживали штанов в кабинетах: кости они могли сломать, упав при выполнении какой-то работы, или занимаясь каким-то видом спорта типа регби, или в драке. Шарко раньше уже успел попросить, чтобы проверили по местным спортклубам, не ломал ли кто чего в то время, и по местным больницам – не лечил ли кто переломы. Сейчас собирают данные.

Волос на голове ни у одной из жертв не было, но лобковые при анализе рассказали довольно много. Трое из пяти, в том числе и азиат, употребляли кокаин и синтетический опиоид субутекс, заменитель героина. Исследование сегментов каждого из волосков показало, что эти трое сначала резко снизили употребление наркотиков, а потом – в последние недели перед смертью – и вовсе отказались от них. О том же говорили результаты анализа измельченных куколок насекомых, найденных на скелетах: там ничего не обнаружилось, а если бы эти парни и в последние часы своей жизни имели дело с дурью, следы ее можно было бы увидеть в кератине, сохранившемся в хитиновом покрове. Добравшись до этого места, Шарко записал в блокноте: проверить, кто в интересующее нас время выходил из наркологических центров и из тюрем (последнее – потому, что заключенные довольно часто употребляют именно субутекс). Возможно, эти убитые побывали за решеткой, возможно, они были наркодилерами или занимались перевозкой наркотиков. Принимать во внимание надо все, не упуская ни единой мелочи.