Синдром Анастасии

— Ах Боже мой! Думаю, у нас не осталось никаких старых домовых книг. Этот дом столько раз переходил из рук в руки, и здесь сменилось столько жильцов, что просто не было никакого смысла хранить записи о людях, которые выехали. Сколько лет назад — сорок пять, пятьдесят? О, это безнадежное дело.

Жена привратника начала закрывать дверь.

— Подождите, пожалуйста, — взмолилась Джудит. — Я понимаю, как вы заняты, но я готова заплатить вам за ваши труды.

Лицо женщины расплылось в улыбке.

— Меня зовут Мирна Браун. Входите, дорогая. В кладовке, кажется, должны быть какие-то старые домовые книги.

Два часа спустя, вся в пыли и с обломанными ногтями, Джудит вышла, наконец, из кладовки и отправилась на поиски Мирны Браун.

— Похоже, вы были правы. Все это совершенно безнадежно. Здесь поменялось столько жильцов. За исключением, правда, квартиры 4Б. Насколько я поняла, за все эти годы жильцы там сменились всего раз, четыре года назад.

Мирна Браун всплеснула руками:

— Я, должно быть, совсем из ума выжила. Конечно же, вы правы. Мы сами живем в этом доме всего три года, но привратник, который был здесь до нас, рассказывал нам об этой миссис Блоксэм. Ей было почти девяносто, когда она наконец-то согласилась отдать свою квартиру и переехать в дом для престарелых. Говорили, она была вполне в здравом уме и уехала отсюда с большой неохотой. Но ее сын и слышать больше не хотел о том, чтобы оставлять ее здесь одну.

— И сколько же лет она жила здесь? — спросила Джудит, чувствуя, как у нее внезапно пересохло в горле.

— О, да всю жизнь, дорогая. Она поселилась в этом доме, когда вышла в двадцать лет замуж.

— Она еще жива?

— Кто знает? Вряд ли. Хотя, конечно, никогда нельзя знать наверняка.

Джудит с трудом сглотнула подкативший к горлу комок. Она была так близка к цели, так близка. Стараясь успокоиться, она обвела взглядом маленькую гостиную с цветастыми обоями, жесткой кушеткой в углу, набитой, судя по всему, конским волосом, и таким же креслом рядом, электрообогревателями под длинными узкими окнами…

Электрообогреватель… Они с Полли бежали наперегонки. Внезапно она запнулась и, упав, стукнулась головой об обогреватель. Ей вспомнился испугавший ее запах паленых волос и чувство, что они прилипли к металлической поверхности. А затем кто-то подхватил ее на руки и понес вниз по лестнице, зовя на помощь. Молодой испуганный голос, голос ее матери…

— Но ведь приходящая миссис Блоксэм корреспонденция должна куда-то отсылаться?

— На почте им не разрешают давать адреса, но почему бы нам, дорогая, не позвонить в контору управляющего домом? Наверняка у них есть адрес миссис Блоксэм.

День уже клонился к вечеру, когда Джудит во взятом напрокат автомобиле проехала через ворота дома для престарелых «Прикнис» в Бате. Перед отъездом она позвонила, и ей сказали, что Мьюриэл Блоксэм все еще здесь, но она стала чрезвычайно забывчивой.

Старшая сестра проводила Джудит в комнату для свиданий, солнечную, с яркими шторами, большими окнами и ковром на полу. Там уже собрались вокруг телевизора пять или шесть человек в инвалидных креслах. Три женщины, которым было где-то под восемьдесят, вязали, тихо беседуя друг с другом. Один из мужчин, с изможденным лицом и белыми как снег волосами, устремив невидящий взор куда-то в пространство, махал рукой, словно бы дирижировал оркестром. Проходя мимо него, Джудит услышала, что он что-то напевает вполголоса, причем без всякой фальши. Господи, подумала она, бедные люди.

Сестра, поняв, должно быть, по выражению ее лица, о чем она думает, сухо проговорила:

— Никто из нас пока еще не живет вечно, но могу вас уверить, наши постояльцы устроены здесь очень хорошо.

Джудит поняла, что заслужила упрек.

— Я это вижу, — тихо проговорила она.

Господи, как же я вымоталась, подумала она. Конец книги, конец кампании, конец, может быть, ее поискам. Сестра, похоже, приняла ее за родственницу миссис Блоксэм, почувствовавшую угрызения совести и решившую наконец-то навестить старуху.

Они остановились у окна, выходившего в парк.

— Ну, миссис Блоксэм, — проговорила бодрым голосом сестра, — у нас сегодня гости. Разве это не чудесно?

Старушка, маленькая и вся сморщенная, но сидевшая прямо в своем инвалидном кресле, сказала:

— Мой сын в Америке. Больше я никого не жду, — голос ее звучал твердо и совершенно разумно.

— Ну разве можно так принимать гостей? — прогремела сестра.

Джудит коснулась ее руки:

— Пожалуйста, оставьте нас. Все будет в порядке.

У маленького столика, позади кресла, стоял стул. Джудит пододвинула его к себе и села рядом со старой женщиной. Какое удивительное лицо, подумала она. А глаза? Они все еще полны ума. Правая рука миссис Блоксэм лежала неподвижно поверх одеяла, прикрывавшего ей ноги.