Синдром

Выйдя на балкон, Нико заметила, что солнце уже почти ушло под воду, а на фоне темнеющего, окрасившегося в синюшно-черный цвет неба тусклой полосой кровоточил горизонт. В вечернем бризе трепетала листва десятка подсвеченных снизу пальм.

Впрочем, старик оказался на прежнем месте: сидел в кресле, радуясь последнему вздоху уходящего дня.

Лежа на животе, Нико просунула дуло винтовки сквозь балюстраду на краю балкона и установила оружие на сошку, сняв вес с рук. Посмотрела в прицел и включила лазер: лучик кроваво-красного света замер между четвертым и шестым позвонками старика. От конца ствола до жертвы пулю отделяло менее двухсот ярдов, для Нико — легкая цель даже в сумерках, и все-таки алая точка дрогнула на спине мишени. Палец согнулся на курке, подтягивая его к Никки. Казалось, прошла вечность. Затем винтовка спазматично ударила в плечо девушки, и раздался звук — будто в соседнем номере кто-то откупорил бутылку шампанского. Старик дернулся вверх и замер, точно пронзенный разрядом электричества, но тут же обмяк, завалившись в кресло. В том, что его позвоночник перебит надвое, сомнений не оставалось.

Ни дыма, ни вспышки, которую мог бы заметить нечаянный свидетель. Нико стреляла субконичным патроном, и единственным звуком, который мог бы ее выдать, был звук хлопнувшейся в спину старика пули.

Хотя и это не имело значения. Все равно никто не обратил внимания — ни потерявшийся в песне Боба Марли ямаец, ни дети в бассейне, чей смех позвякивал в сумрачном небе, как музыка.

Нико села на пол и разобрала оружие. Шито-крыто. Поднялась на ноги и уложила части винтовки в футляр набора для подводного плавания, на их привычное место. Наконец покрутила латунные колесики кодового замка и пригубила шампанское. Теперь можно и расслабиться: с бокалом в руке она вышла на балкон, села в ротанговое кресло и стала ждать начала светопреставления.

Пока результаты ее действий оставались незамеченными: ямаец, прикрыв глаза, ритмично кивал в такт одинокому концерту «Уолкмана»; пара, искавшая раковины, и бегун давным-давно скрылись из виду; девчонки перестали загорать. Дама из джакузи, тяжело переставляя ноги, направлялась к лифтам. Ребятня все еще плескалась в бассейне, не обращая внимания на призывы матери, стоявшей над ними с полотенцем в руках и умолявшей вылезти из воды. Прошла минута, две, пять… Солнце зашло за горизонт, и в небе осталось лишь несколько тонких красных полос. Наконец, будто только теперь осознав, что почти наступила ночь, ямаец снял наушники, крепко схватил ручки кресла и покатил старика по мостку, так и не заметив, что его подопечный мертв.

Однако это не укрылось от глаз плещущихся в бассейне ребятишек. Нико увидела то же, что и дети: бездыханный старик тяжело обвис в кресле, глаза закатились, а на груди — там, где пуля, прорвав в шали дыру, выскочила и упала несчастному на колени, — расцвел кровавый бутон.

Какая-то маленькая девочка завизжала, и мать сделала ей замечание, решив, что дети балуются. Никки стояла на краю балкона, потягивая шампанское, и слушала, как женщина выговаривает дочери: «Ну все, Джесси, мое терпение лопнуло. Последний раз я тебя…» Тут голос оставил ее, дыхание пресеклось, и дама глотнула воздух. Затем последовал второй судорожный вдох, будто кто-то собирался с силами, готовясь закричать, — и ночь пронзил вопль ужаса.

Нико ушла с балкона, взяла пульт и включила телевизор. Удобно устроившись на диване, она принялась скользить по каналам, пока не нашла любимое шоу: канал 67, любительские состязания по серфингу с их весельем и морскими брызгами.

Десять минут спустя рев сирен огласил округу: примчались «скорая помощь» и три полицейские машины. Вскоре на террасу пробежала съемочная группа телевизионщиков в погоне за сенсационными кадрами: окровавленное кресло-каталка, старик, которого увозят на тележке, и медбрат-ямаец, сидящий на складном стуле, закрыв лицо руками.

Поблизости, перешептываясь и качая головами, стояли несколько постояльцев отеля с тропическими напитками в руках.

Прошло больше часа, прежде чем полицейский постучал в дверь Нико, чтобы поинтересоваться, не заметила ли она чего-нибудь подозрительного. Никки ответила, что не в курсе происходящего, и спросила, из-за чего весь сыр-бор.

— Стреляли в человека, — объяснил полицейский. — На променаде.

— Шутите!

— Нет.

— Но я ничего не слышала. Только когда «скорая» приехала, поняла: что-то стряслось.

— Никто не слышал, — подтвердил полицейский. — Пока, во всяком случае.

— Надеюсь, этому несчастному помогут.

Коп отрицательно покачал головой.

— Неужели он умер? — поразилась Нико.

— Боюсь, что да, — ответил полисмен. — Убит. Можно сказать, его пристрелили.

— Здесь, на курорте? О ужас!

Полицейский хохотнул, будто собеседница поделилась с ним чем-то забавным.

— «Ужас» — еще мягко сказано.

— То есть как?

Инспектор казался крайне растерянным.

— Не в моей компетенции распространяться о таких вещах, но это крайне глупый поступок.

— О чем вы?

— Нелепое убийство.

— Почему вы так считаете?