Символы распада

— Я сам. И делал это в последний раз в присутствии вашего предшественника из КГБ полковника Степанова, — с победным видом заявил академик.

— Наша организация сейчас называется ФСБ, — чуть улыбнулся Машков.

— Да-да, извините, из ФСБ, — поправился академик. — У вас еще есть вопросы?

— Нужно вскрыть все контейнеры, — вдруг заявил этот ненормальный полковник.

— Что? — не поверил уже и Михаил Кириллович. — Как это — вскрыть контейнеры?

— Необходимо вскрыть все контейнеры, — упрямо повторил Машков, — и немедленно все проверить.

— Но почему? — разозлился генерал. — Может, вы все-таки объясните?

— У нас есть заключение прокуратуры, — мрачно сказал Машков. — Они считают, что двое ваших ученых не просто так попали в автомобильную катастрофу. Им скорее всего ее подстроили. По странному совпадению именно эти двое в последний месяц работали в хранилище. Мы считаем, что необходимо проверить все контейнеры.

— Это опасно? — повернулся генерал к директору Центра.

— Нет, — пожал плечами Игорь Гаврилович, — просто мы проторчим здесь еще целый час.

— Я прошу вас вскрыть контейнеры, — продолжал настаивать Машков.

— Ну уж нет, — разозлился вдруг генерал, — для этого имеются специалисты. Нам всем не обязательно здесь присутствовать. — «В конце концов, и моему терпению есть предел, — гневно подумал он. — И храбрости тоже».

— Согласен, — кивнул Машков, — вы уходите, а я останусь с начальником лаборатории.

— Я тоже остаюсь, — решительно сказал Игорь Гаврилович.

— Я тоже, — не менее решительно добавил полковник Сырцов. Михаил Кириллович посмотрел на стоявших рядом людей. За масками не было видно их лиц. Он вздохнул и гневно приказал:

— Мы остаемся все. Начинайте вскрывать контейнеры.

Шарифов подошел к первому контейнеру. Сорвал пломбу, поднял тяжелую плиту. Показал подошедшему Машкову содержимое. Тот согласно кивнул головой. И они перешли ко второму контейнеру. Второй, третий, пятый, десятый. Все было в порядке. После пятнадцатого генерал перевел дыхание. Все не так страшно. И довольно быстро.

— Может, хватит над нами издеваться? — саркастически спросил он у полковника.

— У меня приказ, товарищ генерал, — сухо ответил Машков.

Генерал-майор уже не сдерживаясь закричал:

— Здесь все в порядке. При чем тут автокатастрофа? Чего ты ваньку валяешь?

— Я обязан проверить, — твердо отозвался Машков.

Двадцатый, двадцать второй, двадцать пятый… Нужно будет написать рапорт, чтобы этого типа отсюда убрали, раздраженно подумал Михаил Кириллович. Неврастеники здесь не нужны. Он уже представлял себе, что именно он напишет в рапорте, когда Рафаэль Шарифов открыл двадцать шестой контейнер. Заглянул в него и замер. За ним заглянул Машков и обернулся на стоявших рядом людей.

— Что? Что там? — закричал директор Центра.

— Он… пустой, — убитым голосом сообщил Шарифов.

Михаил Кириллович бросился к контейнеру, заглянул в него и замер. Потом растерянно посмотрел по сторонам, словно все еще не веря в случившееся. И, как при замедленной киносъемке, схватившись за сердце, начал медленно оседать на пол.

— Быстрее, — закричал Сырцов, — ему плохо. Его нужно вытащить отсюда.

Он наклонился и схватил грузного гостя под мышки. Шарифов помог ему вынести генерала из хранилища. Игорь Гаврилович, лица которого не было видно, подошел к контейнеру. Контейнер был зияюще пуст. Академик хотел выругаться, но вспомнил про микрофон. И только заскрежетал зубами, чувствуя, что начинает задыхаться в скафандре. И, сорвавшись, все-таки выдавил какое-то ругательство. А наверху уже выла сирена.

Москва. 5 августа

В день своего рождения можно ожидать любой неожиданности, но когда на столе лежит подобная телеграмма, приходится забывать и о собственном празднике, и о жене, которая попросила сегодня приехать пораньше. Генерал Николай Александрович Земсков работал в органах контрразведки уже много лет, но за всю свою жизнь он никогда не сталкивался ни с чем подобным. Ему шел пятьдесят второй год, но, несмотря на возраст, выглядел он молодо, а густые волосы почти не были тронуты сединой. Глядя на лежавшую перед ним телеграмму, он чисто машинально потирал большим пальцем тяжелый подбородок, словно пытаясь решить непривычную для себя задачу.

Не сталкивался с этим и генерал Ерошенко из военной контрразведки, который приехал к Земскову в ФСБ еще рано утром и вот уже второй час сидел в его кабинете. Его лысый череп поражал какой-то основательностью. Ерошенко все время вынимал платок, чтобы вытереть обильно потевшую лысину. Он нервничал явно больше других.

Только полчаса назад явился бывший полковник ФСБ Степанов, отправленный на пенсию несколько месяцев назад. Он как-то резко постарел за эти месяцы, обмяк, расплылся, фигура потеряла былую стройность, и даже в кабинет бывшего руководителя он вошел боком, словно опасаясь, что его могут отсюда выставить как случайного человека. Степанов добирался на метро, своего автомобиля у него никогда не было, но раньше за ним была закреплена машина отдела, привозившая его на работу.