Символы и метаморфозы. Либидо

Мир создается из матери, то есть посредством отнятой (благодаря жертвоприношению) у матери libido. Эту знаменательную формулу нам придется еще ярче осветить в последней главе. В литературе Ветхого Завета мы также находим весьма интересные параллели к этому исконному мифу. Это блестяще доказал Гункель[437]. Стоит проследить психологию этих параллелей:

Исайя 51, 9 и д.:

"Восставь, восстань, облекись крепости, мышца Господня

Восстань, как в дни древние,

В роды давние!

Не ты ли сразила Раава,

Поразила крокодила?

Не ты ли иссушила море,

Воды великой бездны,

Превратила глубины моря в дорогу,

Чтобы прошли искупленные?"

В Ветхом Завете Египет часто называется Раавом или драконом (Исайя 30, 7, говорит о Египте: "Сила Раава — сидеть спокойно") — что значит нечто злое и враждебное. Раав есть также известная иерихонская блудница, котрая сделавшись супругой царя Салома, стала прародительницей Христа. Здесь же Раав появляется в образе старого дракона Тиамат, против злонамеренной власти которого выступает Мардук или Иегова.

Выражение "искупленные" относится к освобожденным от рабства евреям, но является вместе с тем и мифологическим, потому что ведь и герой освобождает из кита-дракона всех ранее поглощенных[438].

Псалом 89, 11: "Ты низложил Раава как пораженного!" Иова 26, 11 и д.:

"Силой Своей волнует он море

И умом Своим сражает Рахава.

От духа Его небес великолепие:

Рука Его пронзает лютого змея."

Гункель отожествляет Раава с Хаосом, то есть с Тиамат.

Тиамат или Раав представляет собой как мать, так и блудницу. Точно так же обращается и Гильгамеш с Истар, которую он обвиняет в блудодействии. Такое обвинение матери нам весьма знакомо по анализу сновидений. Дракон Раав появляется также в виде левиафана, чудовища вод (матерь — море).

Псалом 74, 13 и д.:

"Ты расторгнул силой Твоею море,

Сокрушил головы китов в воде;

Ты сокрушил голову левиафана,

Отдал его на съедение обитателям пустыни.

Ты иссек источник и потоп,

Ты иссушил сильные реки."

В первой части этого труда мы говорили лишь о фаллическом значении ливиафана; теперь же мы видим также и его материнское значение. Далее перед нами ясно вырисовывается следующая параллель:

Исайя 27, 1 и д.:

"В тот день поразит Господь

Мечем Своим тяжелым, и большим, и крепким,

Левиафана, змея изгибающегося,

И убьет чудовище морское."

У Иова, 40,20 и д., мы встречаем особый мотив:

"Можешь ли ты удою вытащить левиафана

И веревкой схватить за язык его?

Вденешь ли кольцо в ноздри его?

Проколешь ли иглою челюсть его?"

Многочисленные параллели к этому мотиву мы находим у Фробениуса (I. с.) в приведенных им экзотических мифах, где морское чудовище-матерь также вытаскивается удою. Сравнение материнской libido с элементарными морскими силами и огромными земными чудовищами показывает нам всю мощь непобедимо великой libido, которую мы называем материнской.

Мы уже видели, что кровосмесительный запрет не позволяет сыну возродить самого себя через мать. Но богу предоставляется такое право, о чем с удивительной ясностью и откровенностью рассказывает нам благочестивая египетская мифология: до нас дошли древнейшие и простейшие представления о том, например, как Хнум, "формовщик, гончар, строитель", создал на гончарном станке свое яйцо, ибо он есть "бессмертный, самотворящий, саморастущий плод, творец яйца, вышедшего из первичной воды". В "Книге Мертвых" говорится так: "Я есть священный сокол[439], вылупившийся из собственного яйца". Другое место в "Книге Мертвых" гласит: "Я сотворил Нун, таящегося в подземном мире. Гнезда моего никто не увидит и яйца моего никто не разобьет[440]. Другое место гласит: "Великий и славный бог в яйце своем есть собственная самопричина и причина всего, что произошло из него"[441].

Поэтому бог Нагага-Уер называется также "великим гогоином". ("Книга Мертвых" 98, 2: "Я гогочу как гусь и свищу как сокол",) Кровосмесительный запрет вменяется в вину матери и считается злостным произволом с ее стороны, лишающим сына бессмертия. Бог должен по крайней мере возмутиться против такого деспотизма, должен победить и наказать мать. (Ср. выше Адама и Лилит.) Побеждение ничто иное как кровосмесительное изнасилование[442]. У Геродота[443] сохранен ценный образчик этой религиозной фантазии:

"Как они в городе Бузирисе справляют праздник Изиды, уже раньше отмечено мной. А именно: после жертвоприношения начинают драться — мужчины и женщины — многотысячная толпа. Однако того, из-за которого они дерутся, было бы грешно назвать.