Символическая жизнь

Но я чувствую, что мы не услышали о том, как развивается детское сознание или скорее бессознательное. Мне кажется, что о детях мы мало что услышали. Я хотел бы спросить профессора Юнга о том, каким образом бессознательное ребенка становится сознанием.

Я также хотел бы узнать, не сбивает ли нас с пути это обилие диаграмм, барьеров, разного рода Эго и Ид, прочих описанных нам вещей; не разобрались ли бы мы лучше в этих диаграммах, будь у нас некая градация стадий.

Как отметил профессор Юнг, мы унаследовали лица, глаза и уши, так что существует множество лиц, равно как и в психологии также наличествует множество типов. Имеет ли смысл предположить, что на почве этой наследственности произрастает огромное множество разнообразных возможностей, что это многообразие есть своего рода сеть или сито, воспринимающее впечатления и осуществляющее их селекцию в ранний бессознательный период жизни, а позднее пропускающее их в сознание? Я хотел бы спросить профессора Юнга, столь выдающегося психолога, величайшего, по моему мнению, не посещали ли подобные мысли и его нынешним вечером?

Профессор Юнг:

После таких суровых упреков в аморальности я просто обязан объяснить свои вчерашние циничные замечания. Я не такой уж плохой, как это могло показаться. Естественно, я пытаюсь сделать для своих пациентов все, что могу, но в психологии очень важно, чтобы врач не стремился вылечить любой ценой. Он должен быть крайне осторожным, дабы не навязать пациенту свою волю и убеждения. Мы должны оставлять ему определенную степень свободы. Как бесполезно спорить с судьбой, так и в медицине вы не можете излечить пациента, если природа назначила ему умереть. И это еще вопрос: дозволено ли вам спасать человека от того, что ему суждено вынести во имя своего дальнейшего развития. Вы не можете уберечь некоторых людей от совершения ужасных глупостей, ибо у них такая натура. Если оберегать их начну я, то в этом не будет никакой их заслуги. Мы обретаем собственное достоинство и развиваемся психологически, только принимая себя такими, какие мы есть, и проживаем всерьез вверенную нам жизнь. Наши грехи, ошибки и заблуждения необходимы нам, иначе мы будем лишены наиболее ценных побудительных причин к развитию. Я не пытаюсь вернуть человека, который услышал нечто такое, что могло изменить его разум, но ушел, не обратив на это внимания. Вы можете обвинить меня в отсутствии христианского чувства или варварстве, но меня это уже не беспокоит. Я на стороне природы. Старинная китайская Книга Мудрости гласит: «Учитель говорит единожды». Он не станет гоняться за людьми, это нехорошо. Те, кому дано услышать, поймут, те же, кому не предназначено понять, не услышат.

У меня было впечатление, что эта аудитория состоит главным образом из психотерапевтов. Если бы я знал, что здесь присутствуют медики, я бы нашел более подходящие выражения. Но психотерапевты поймут. Фрейд – цитирую собственные слова мэтра – говорит, что «нехорошо пытаться лечить любой ценой». Он часто повторял это мне, и здесь он прав.

Психологические истины носят обоюдоострый характер, так что все сказанное мной может быть использовано таким образом, что послужит величайшему злу, величайшему опустошению и абсурду. Нет ни одного утверждения, сделанного мной, которое нельзя было бы обратить в противоположность. Поэтому я не настаиваю ни на одном утверждении. Вы можете принять их, но если и не примете, то все будет нормально. Вероятно, за это меня можно порицать, но я верю в то, что в каждом человеке есть воля к жизни, которая поможет ему выбрать те вещи, которые годятся именно ему. Когда я лечу человека, то должен быть крайне внимательным и осторожным, чтобы не сбить его с ног своими взглядами или силой своего личностного авторитета, ведь он вынужден всю свою жизнь сражаться в одиночку, и он должен быть способен поверить в свою, возможно, очень непрочную броню и в свою, возможно, очень несовершенную цель. Когда я говорю: «Это никуда не годится, должно быть гораздо лучше», – я лишаю его смелости, отваги, храбрости. Он должен вспахать свое поле, возможно, не самым лучшим плугом, мой был бы, наверное, лучше, но для него-то что толку? У него нет моего плуга, мой плуг у меня, я не могу дать его кому-то взаймы; каждый вынужден пользоваться своими, пусть ненадежными, инструментами и исходить из своих, унаследованных способностей, какими бы они ни были. Конечно, я могу чем-то помочь, например, сказать: «Ваше мышление вполне совершенно, но в другом отношении вам есть над чем поработать». Если человек и слышать об этом не хочет, то настаивать я не буду, ибо не хочу заставлять его отклоняться от своего пути.

Доктор Марион Маккензи:

Именно таким образом и ушел со своими печалями тот богатый молодой человек, вы его не остановили?

Профессор Юнг:

Да, и в этом случае все обстояло так же. Если бы я сказал человеку: «Вы не должны уходить», то, скорее всего, он никогда бы и не вернулся. Я должен говорить: «Ищите свой собственный путь». Тогда он будет мне верить.