Символ веры третьего тысячелетия

Майор указал на сгусток тьмы под кустом.

Она медленно подошла, стараясь не попасть лучом фонаря ему в лицо, не испугать его.

Он был там! Валялся у корней большого бука, вжав голову в плечи. Без движения. Как мертвый. Она подошла вплотную и опустилась около него на колени.

– Джошуа? Джошуа, вы в порядке? Он не двигался.

– Это Джудит. Что с вами? В чем дело?

И он услышал. Он услышал хорошо знакомый голос и понял, что еще не умер, что смерть еще впереди. Но хочет ли он этого? Нет! Он тайком улыбнулся.

– Больно, – сказал он, как ребенок.

– Знаю. Идемте! – Она просунула руку под его левую подмышку, и довольно легко поднялась вместе с ним на ноги.

– Джудит? Кто такая Джудит? – спросил он, глядя на нее. Затем он посмотрел туда, где за ее спиной на фоне неба вырисовывались смутные силуэты дюжины полицейских.

– Пора идти, – сказал он, вспомнив единственное, что было вытеснено безумием из его сознания.

– Нет, Джошуа, не сегодня. Все закончилось! Марш Тысячелетия закончился! Это Вашингтон. Теперь вам пора отдохнуть и полечиться.

– Нет, – сказал он тверже. – Идти! Я иду!

– На улицах слишком большая толпа, чтобы идти, не получится, – она не знала, что еще сказать ему, не могла угадать, о чем он думает.

– Я пойду, – все еще упрямился он.

– Тогда пройдемся немного вместе, только до ограды. А потом пойдете сами. Ладно?

Он улыбнулся было, но тут же почуял, как она взволнована.

– Нет! Вы пытаетесь предать меня!

– Джошуа, я…. я никогда…. Я – Джудит! Вы же меня знаете, я – и Джудит! Ваша Джудит!

– Джудит? – спросил он недоверчиво. – Нет! Юдифь? Нет! Вы Иуда! Иуда пришел, чтобы предать меня! – он засмеялся. – О, Иуда, самый любимый из всех моих учеников! Поцелуй меня, покажи мне, что все кончено! – Теперь он плакал. – Иуда, Иуда, я хочу, чтобы все это кончилось! Поцелуй меня! Покажи, что все кончено! Я не могу терпеть эту муку. Я измучился, ожидая.

Она наклонилась вперед и поднялась на цыпочки, приблизила лицо к самой его щеке, закрыв глаза, только вдыхая запах его кожи, неприятный, тяжелый. Затем ее губы совершили последнее огромное усилие и прижались к краю его рта, его искусанных губ.

– Ну, – сказала она, – вот и все, Джошуа.

Вот и все. Он просил поцелуя. Он получил его. Что, если бы он сам захотел поцеловать ее? Что бы стало с ней, с ним, с этим миром? Может быть, все повернулось бы иначе? Как знать?

Вот и все. Он протянул к солдатам руки.

– Я предан, – сказал он радостно. – Мой любимый ученик предал меня – обрек на смерть.

Полицейские двинулись вперед, окружили его. Он пошел среди них. Затем обернулся к ней, шедшей следом, и спросил:

– Сколько за это платят в наше время? Все. Все. Все.

– Повышение по службе. Машина. Независимость. Власть! – сказала она.

– Я бы вам не смог дать ничего из этого.

– Не знаю, не знаю. Ведь все это – благодаря вам…

Через деревья и кусты. За ограду, к вертолету с двигателем, запущенным в ожидании отлета. Один из полицейских вскочил внутрь и протянул Кристиану руку, он уцепился за нее и вспрыгнул на подножку. Полицейский надежно пристегнул его ремнями к заднему сиденью за плечи и поясницу: немаловажная мера предосторожности. Высадив ее, Билли так и не выключал двигатель. Запускать снова – больше наделаешь шума.

Карриол дождалась, пока полицейский выпрыгнет, и приготовилась забраться в салон сама. Но задержала полицейского, жестом указав ему вернуться в вертолет.

– Вы можете мне понадобиться, рядовой. Пристегнитесь рядом с доктором. Хорошо? Я сяду рядом с Билли.

Через площадку пробежал капитан, растолкал солдат и сунул голову в дверь:

– Доктор Карриол!

– Что там?

– Сообщение из Белого дома, мэм. Президент хочет увидеться с вами в Белом доме, будьте на месте в восемь часов.

Проклятье! Что делать? Часы показывали шесть тридцать, было уже светло, неподалеку собирались толпы людей, разбуженных шумом пропеллера. Она повернулась к пилоту:

– Билли, сколько нам нужно времени, чтобы добраться туда, куда мы летим?

Он захватил с собой карты.

– Сначала придется заправиться, мэм. Извините, я бы уже слетал и заправился, но думал, что вы вот-вот подойдете. Поэтому… Ну, около часа, думаю. Полчаса, чтобы вернуться оттуда. Да еще какое-то время на… на земле.

Итого – минут десять на острове Покахонтас. Хватит ли этого, чтобы все уладить? Что делать, что делать?

Победило честолюбие. Вздохнув, она отстегнула ремни.

– Билли, вам придется самому высадить доктора Кристиана. Сразу возвращайтесь ко мне.