Символ Веры

- Да, не понимает, - со вздохом согласился Ицхак и вновь обратился к Солдатенкову. - Друг мой, репутация - это длинная история успехов и поражений. У тебя ничего подобного нет. Ты не вел серьезных дел, не участвовал в серьезных делах, не оперировал большими деньгами. Так что у тебя только известность, как человека, который смог уйти от самого «Деспера». И если решишь остаться в деле, то путей у тебя немного.

Риман допил воду и отставил стакан. Проходящий мимо официант не то, чтобы взял, скорее изящным движением дематериализовал пустую емкость.

- А по большому счету - лишь один. Денег у тебя теперь больше, так что ты наверняка наймешь ганзу побольше и постараешься расшириться. И какое-то время с тобой даже будут иметь дело. Как раз благодаря той самой известности, о которой я упомянул. Ты будешь интересен, и тебя осторожно проверят на профпригодность. Но ты ведь лишь мелкий тягач и в серьезные дела вхож не был. Ты не знаешь людей, схем, специфики, проблем и всего остального. Провалишь пару сделок и либо потеряешь все деньги, либо тебя закопают. Или можешь пойти к нам на службу. Со временем, думаю, дорастешь до нормального офицера.

Олег помолчал, глядя в скатерть. Наемники в свою очередь смотрели на него, Риман с ироническим любопытством, Беркли прищурившись, поигрывая пустой вилкой.

- Хорошо, когда тебе обязан богатый и влиятельный человек, - наконец вымолвил Олег, все так же не глядя на собеседников. - Можно взять награду не только деньгами, но и возможностями.

- Ты о чем? - не понял Ицхак.

Солдатенков поднял глаза, и Риман чуть не вздрогнул, несмотря на весь опыт и выдержку. Один глаз Олега подернулся серой пленкой начинающейся катаракты, которую еще только предстояло прооперировать. Зато второй превратился в око смерти. Крошечное озеро беспредельной ненависти.

- Это были вы... - тихо сказал Солдатенков. - Это был «Деспер».

- Чего? - прищурился Фрэнк. Риман же все понял быстрее.

- Кажется, у нашего юного друга к «Десперу» особые и личные счеты, - задумчиво протянул Ицхак. - Я угадал?

- Три года назад, - Олег по-прежнему сверлил взглядом Римана, и тому было очень неуютно под лучом концентрированной, нечеловеческой злобы. - «Громов, Престейн и наследники». Золотые и платиновые россыпи. Это вас нанял Престейн.

- Надо же... - Риман улыбнулся одной половиной рта. Вторая осталась неподвижна, как у инсультника, и выглядело это жутко. - Кого ты там потерял?

- Людей, - Олег ограничился всего одним словом, но этого было вполне достаточно.

- Жаль, - сказал Ицхак без рисовки, просто отмечая факт. - Мы не афишировали свое участие, но я так понимаю, помогли связи святош?

Солдатенков молча и медленно кивнул. Он ждал, что наемник испугается или хотя бы вздрогнет, но ошибся. Риман и Беркли убивали за деньги слишком давно и слишком много.

- Жаль, - повторил Ицхак, промокнув губы салфеткой и небрежно бросив ее на стол. - Ну что ж, полагаю, предложение о найме больше не актуально. Хорошо, что не все твои спутники столь принципиальны.

- Кот решает за себя, - сказал Солдатенков. - Если считает, что готов служить вам, это его выбор. Он его заслужил.

- Ну-ну, - мягко и загадочно улыбнулся Беркли.

Наемники встали одновременно, как по команде.

- Бывай... солдат, - без особого дружелюбия, но и без всякой злобы напутствовал Риман. - Может и встретимся.

И уже в спину им донеслось обещание.

- Я вас убью.

- Что? - спросил через плечо Беркли. Риман не обернулся.

- Я убью вас, Деспер, - повторил Олег. - Слышите?

Совладельцы «Деспера» обменялись понимающими и снисходительными улыбками.

- Попробуй, - согласился, все так же, не оборачиваясь, Ицхак. - Будем ждать.

Кригсмейстеры уходили, плечом к плечу. Два старых соперника, чье взаимное недоверие так успешно двигало вперед «самую успешную коммерческую армию мира». А вслед им смотрел человек, чья безадресная ненависть наконец-то обрела зримое воплощение.

- Я вас убью, - повторил Олег. - Я убью вас, Деспер...

Наверху Олега ждали две записки фототелеграфа, доставленные пневмопочтой. В одной Хохол кратко извещал, что скоро его, наконец, выписывают из больницы, подлатали хорошо, и нехудо бы встретиться, перетолковать за жизнь и все остальное. В другой была только одна фраза хорошо знакомым почерком.

«Tengo culpa»

«Прости меня», по-испански.

Солдатенков понял, кого имел в виду десперовец, когда говорил о менее принципиальном спутнике.

Олег смял записку, уронил ее, глядя, как тонкий листок, кружась, опускается на мягкий ковер. Бесцельно походил по номеру, спотыкаясь о мебель. Галстук начал душить. Человек попытался снять его, но мешала булавка. В конце концов, Олег просто вырвал ее, разодрав воротник сорочки, стянул с шеи удушающую петлю. В груди, рядом с сердцем, потихоньку разгорался огонь боли. Человек сел, привалившись спиной к роскошной двуспальной кровати. Здоровый глаз жгло, больной же застыл в орбите, словно кусок льда. Олег провел руками по лицу, стер непрошенную слезу, однако на ее место выкатилась другая. И еще, и еще...