Симулакры

Уайлдер Пэмброук! Доктор Сьюпеб тут же напряженно выпрямился, не поднимаясь со стула, и непроизвольно отложил в сторону журнал регистрации. Что нужно в такое позднее время этому высокопоставленному полицейскому? Доктор инстинктивно насторожился и произнес в интерком:

— Одну минутку, пожалуйста.

«Неужели он заявился сюда, чтобы наконец закрыть мой кабинет? — подумал Эгон Сьюпеб. — Тогда я, должно быть, уже принял, сам не догадываясь, того, особого пациента. Того пациента, ради обслуживания которого я существую. Вернее, для необслуживания. Человека, с которым я должен был потерпеть неудачу…»

От таких мыслей пот выступил у доктора на лбу.

«Значит, заканчивается моя карьера, — подумал он. — И меня ждет судьба всех остальных психоаналитиков СШЕА. И что мне делать дальше?»

Некоторые из его коллег сбежали в коммунистические страны, но в материальном смысле, конечно, они там ничего не нашли. Некоторые эмигрировали на Луну и на Марс. А немногие — хотя таких «немногих» на самом деле оказалось удивительно много — попросились на работу в «АГ Хеми», организацию, которая в первую очередь была виновата во всех их бедах.

«Я слишком молод, чтобы уходить на пенсию, и слишком стар, чтобы учиться новой профессии, — с горечью подумал Сьюпеб. — Так что фактически мне ничего не остается. Я не могу продолжать свою деятельность, но не в состоянии и прекратить ее. Вот где настоящее раздвоение, то состояние, которое так свойственно большинству моих пациентов».

Теперь он ощущал куда более сильное сострадание к ним и понимал, какой сложной становилась их жизнь.

— Попросите комиссара Пэмброука, — сказал он Аманде.

В кабинет медленно вошел высокопоставленный энпэшник с тяжелым взглядом и сел напротив доктора Сьюпеба.

— Эта прекрасная девушка, что сидит у вас в приемной… — Пэмброук облизал губы. — Мне бы хотелось знать, что с нею будет. Возможно, мы…

— Что вам нужно? — спросил Сьюпеб.

— Ответ. На вопрос.

Пэмброук откинулся на спинку стула, достал золотой портсигар — антикварную вещицу прошлого столетия, — щелкнул зажигалкой, тоже антикварной. Затянувшись, уселся поудобнее, закинул ногу на ногу. И продолжил:

— Ваш пациент, Ричард Конгросян, обнаружил, что способен дать сдачи.

— Кому?

— Своим угнетателям. Нам, разумеется. И любому другому, кто появится в той же роли. Вот это мне и хотелось бы выяснить. Я хочу работать с Ричардом Конгросяном, но должен защитить себя от него. Честно говоря, я его боюсь, причем боюсь больше, чем кого бы то ни было на свете. И я знаю почему — я воспользовался аппаратом фон Лессингера и прекрасно себе представляю, о чем говорю. Что является ключом к его мозгу? Какие мне принять меры, чтобы Конгросян был… — Пэмброук, жестикулируя, нашел нужное слово, — …надежнее, более предсказуемым? Вы понимаете. Мне, естественно, совсем не хочется, чтобы в одно прекрасное утро, когда мы слегка повздорим, он схватил меня и загнал на шесть футов под землю.

Лицо его было бледным, сидел он теперь, напрягшись всем телом.

— Теперь я знаю, кто тот пациент, которого я дожидаюсь, — сказал после паузы доктор Сьюпеб. — Вы лгали о неудаче, которая должна меня постигнуть. Фактически я вам жизненно необходим. А пациент душевно здоров.

Пэмброук пристально на него поглядел, но ничего не сказал.

— Пациент этот — вы сами.

Через некоторое время Пэмброук кивнул.

— Это совсем не дело государственной важности, — сказал Сьюпеб. — Все было организовано по вашей собственной инициативе. И не имеет отношения к Николь.

«По крайней мере, впрямую», — подумал он.

— Будьте поосторожнее. — Пэмброук достал свой служебный пистолет и небрежно положил его себе на колени, однако рука его оставалась рядом с оружием.

— Я не смогу объяснить вам, как управлять Конгросяном. Я и сам не могу его контролировать, как вы могли в этом убедиться.

— Но вы должны знать, как это сделать, — сказал Пэмброук, — именно вы должны знать, смогу ли я работать с ним. Вы ведь знаете о нем столько, сколько не знает никто другой.

Он смотрел на Сьюпеба в упор, взгляд его немигающих глаз был ясен, и в них жило ожидание.

— Вам стоило бы рассказать мне, какую работу вы ему хотите предложить.

Пэмброук поднял пистолет и направил его прямо на доктора:

— Скажите мне, какие чувства он питает к Николь?

— Она ему представляется чем-то вроде фигуры Великой Матери. Как и всем нам.

— Великая Мать? — Пэмброук энергично перегнулся через стол. — Что это такое?

— Великая изначальная мать всего сущего.

— То есть, иными словами, он боготворит ее. Она для него не простая смертная. Как же он среагирует… — Пэмброук замолк в нерешительности. — Предположим, Конгросян внезапно станет гехтом, настоящим, приобщенным к одной из наиболее охраняемых правительственных тайн. И он узнает, что подлинная Николь умерла много лет назад, а так называемая «Николь» — всего лишь актриса. Девушка по имени Кейт Руперт.

В ушах Сьюпеба загудело. Он неплохо изучил Пэмброука, и теперь был абсолютно уверен, что когда разговор закончится, Пэмброук выстрелит.