Сильвия и Бруно

— Гуляли как-то раз вместе одно Совпадение и два Несчастных Случая. Гуляли-гуляли, и повстречали Объяснение. Это было очень старое Объяснение, такое старое, что всё скрючилось и стало похоже на Головоломку…

Тут он внезапно смолк.

— Дальше, дальше! — хором воскликнули дети.

Профессору пришлось искренне признаться:

— Я только что понял, что сочинять такие сказки очень непросто. Может быть, сначала Бруно что-нибудь нам расскажет?

Бруно просиял от удовольствия.

— Жили-были однажды Поросёнок, Аккордеон и две банки Апельсинового варенья…

— Вот так действующие лица! — пробормотал Профессор. — Да, и что же дальше?

— И когда Поросёнок играл на Аккордеоне, — продолжал Бруно, — то одной Банке варенья его песенка не нравилась, а другой Банке нравилась. Ой, Сильвия, я чувствую, что сейчас перепутаю эти Банки! — в отчаяньи прошептал он.

— А теперь я исполню оставшиеся Вступительные куплеты, — объявил Второй Профессор.

«Птички-невелички
По другой привычке
Ловят ёршиком ершей,
Ловят удочкой ужей.
Поясняю: ни лосось
Не клюёт у них, ни лось.
Птички-невелички
Носят в сумке спички.
Разжигают не костёр,
Разжигают жаркий спор.
Поясняю: спор такой
Не затушите водой.
„Птички-невелички“
Я возьму в кавычки,
Если кто-то, может быть,
Уж собрался их ловить.
Поясняю: в этот раз
Я закончил свой рассказ».

— Ну а теперь, — радостно обратился Профессор к Лорду-Канцлеру, когда затихли аплодисменты, коими было встречено окончание «Поросячьего визга», — нам предстоит выпить за здоровье Императора, не так ли?

— Именно так! — напыщенно отозвался Лорд-канцлер, поднимаясь из-за стола, чтобы взять на себя руководство этим мероприятием. — Наполните бокалы! — загремел он. Все немедленно повиновались. — Выпьем же за здоровье Императора! — Последовало повсеместное бульканье. — Трижды ура Императору! — Раздался только какой-то едва различимый всхлип, но Канцлер с замечательным присутствием духа немедленно провозгласил: — Слово Императору!

Император начал говорить ещё до того, как Канцлер сел.

— Как я ни отказывался становиться Императором… а вы все так меня упрашивали… вы же знаете, как дурно вёл дела наш последний Правитель… но то воодушевление, с которым вы… а он подвергал вас гонениям… он обложил вас непосильными податями… вы отлично знали, кто достоин был стать Императором… мой брат не обладал нужным…

Невозможно сказать, сколько длилась бы эта сбивчивая речь, но в эту минуту какой-то ураган потряс дворец от самого основания, распахнул окна, погасил светильники и наполнил воздух клубами дыма, которые приняли странные очертания и обрели сходство со словами.

Но ураган стих так же внезапно, как и начался — оконные рамы вновь захлопнулись, дым развеялся, и всё осталось таким же, как за минуту до того, за исключением Императора и Императрицы, с которыми произошла чудная перемена. Отсутствующий взгляд и бессмысленная улыбка исчезли, и все поняли, что эти двое странных человеческих существ вновь обрели разум.

Император продолжал речь, словно она и не прерывалась.

— А мы повели себя — оба, и моя жена, и я — как два отъявленных негодяя. Лучшего имени мы не заслуживаем. Когда мой брат уехал, вы потеряли достойнейшего правителя из всех, кто у вас когда-либо был. А уж я, гнусный лицемер! — сделал всё возможное, чтобы пустить вам пыль в глаза и сделаться Императором. Я! У которого едва ли достанет мозгов исполнять работу чистильщика сапог!

Лорд-Канцлер заломил руки.

— Добрые люди, он же с ума сошёл! — Но тут оба они разом смолкли, и в мёртвой тишине раздался стук молотка о входную дверь.

— Что это?! — единодушно вскрикнули все.

Люди заметались по залу. С каждой секундой возбуждение росло. Лорд-Канцлер, бросив свои обязанности церемониймейстера, вылетел из зала и вернулся спустя минуту — бледный и задыхающийся.

ГЛАВА XXIII Возвращение Нищего

— Ваше Императорское Величество! — пропыхтел он. — Это снова тот самый нищий! Прикажете спустить на него собак?

— Приведите его! — велел Император.

Канцлер ушам своим не поверил.

— Сюда, Ваше Императорское Величество? Правильно ли я понял…

— Приведите его сюда! — загремел Император.

Канцлер неуверенно попятился к двери, и спустя минуту столпившиеся посреди зала гости раздались в стороны, чтобы пропустить бедного старика.

Он и впрямь был достоин жалости: свисающие спереди и сзади лохмотья заляпаны грязью, седые волосы и длиннющая борода дико всклокочены — однако вошёл он твёрдым шагом, держась прямо, и в его манерах угадывалась привычка повелевать. Но самым неожиданным было то, что Сильвия и Бруно шли рядом с ним, вцепившись в его руки, и взглядывали ему в лицо с тихой любовью.