Сильвия и Бруно

— Мы экзаменуем его по прошествии тридцати или сорока лет, но только не в начале его карьеры, — спокойно ответил он. — Если брать в среднем, то выходит, что выявленные таким путём знания составляют одну пятую от первоначальных — процесс забывания идёт довольно ровным и однообразным темпом, и тот, кто забыл меньше, вознаграждается сильнее, и тем больше ему почёта.

— То есть, вы платите ему деньги, когда он больше в них не нуждается? А меж тем всю свою жизнь ему по вашей милости не на что жить?

— Это не так. Он оставляет своим поставщикам расписки, они хранят их по сорок, иногда по пятьдесят лет на собственный риск, затем он получает свою Стипендию, что в один год приносит ему столько, сколько ваши Стипендии приносят в пятьдесят лет — и тогда он легко расплачивается по счетам с процентами.

— Но предположим, что ему не удалось получить Стипендию. Такое ведь тоже случается.

— Такое тоже случается, — согласился он в свою очередь.

— Что же тогда делать поставщикам?

— Они всё просчитывают заранее. Если у них возникает опасение, что человек впал в невежество или тугодумие, то в один прекрасный день они отказываются его снабжать. Вы и не представляете, с каким рвением такой человек начинает освежать свои утраченные знания или забытые языки, когда мясник урезает ему порцию говядины и баранины!

— А экзаменаторы кто?

— Молодые юноши, только-только окончившие курс и переполненные знаниями. Вам бы это показалось курьёзным, — продолжал Майн Герр, — если бы вы увидели, как мальчишки экзаменуют старцев. Я знавал человека, который экзаменовал собственного деда. Обоим от этого было, должен сказать, немного стеснительно. Старый джентльмен был лыс как пробка!

«По-моему, так не о лысых говорят», — с сомнением подумал я. Но точно не был уверен.

ГЛАВА XIII Пикник Бруно

— Ну, то есть совсем лысый, — пояснил старичок, словно почувствовал моё сомнение. — А теперь, Бруно, я расскажу тебе одну сказочку.

— И я расскажу вам одну сказочку, — сказал Бруно и торопливо начал, опасаясь что Сильвия вмешается. — Жила-была однажды Мышка… маленькая-маленькая, вот такая малюсенькая! Вы ещё не видали такой малюсенькой Мышки!

— Так что с ней случилось, Бруно? — спросил я. — Тебе что, больше не о чем рассказывать, кроме как о том, какая она малюсенькая?

— С ней ничего не случилось, — хмуро ответил Бруно.

— А почему с ней ничего не случилось? — спросила Сильвия, которая сидела рядом с братом, положив головку ему на плечо и терпеливо дожидаясь своей очереди рассказывать.

— Потому что она была очень маленькой, — объяснил Бруно.

— Это не причина! — сказал я. — Пусть она даже очень маленькая, с ней всегда может что-нибудь случиться.

Бруно с жалостью взглянул на меня. Он словно бы посочувствовал моей простоте.

— Она была слишком маленькой, — повторил он. — Если бы с ней что-то случилось, она бы сразу умерла, вот какой она была маленькой!

— Ну, хватит про то, какая она была маленькая, — приказала Сильвия. — Ты что, больше ничего не придумал?

— Ещё не успел.

— Ну, так не надо было начинать. Сначала придумай! Теперь помолчи, мой хороший, и послушай мою сказку.

И Бруно, который так спешил перехватить инициативу рассказывания сказок, что совершенно растерял весь свой дар сочинительства, не смог ничего на это возразить и приготовился слушать. Только попросил:

— А ты расскажи о другом Бруно, ну пожалуйста!

Сильвия обхватила его рукой за шею и начала:

— Ветер шептался с листвой деревьев…

— Это невежливо с его стороны, — перебил Бруно.

— При чём тут вежливость! — возмутилась Сильвия и продолжала: — Был вечер, прекрасный лунный вечер; в лесу ухали Совы.

— Ой, только не Совы! — заныл Бруно, всплеснув ручками. — Я их не люблю. У Сов такие большущие глаза! Пусть лучше это будут Курочки.

— Ты что, боишься их большущих глаз, Бруно? — спросил я.

— Я ничего не боюсь, — ответил Бруно, изо всех сил пытаясь выглядеть беспечно. — Но они мне неприятны из-за таких глаз. Наверно, когда они плачут, то слёзы у них огромные как… огромные как луна! — И он сам рассмеялся. — А Совы плачут, господин сударь?

— Нет, Совы не плачут, — убеждённо ответил я, пытаясь скопировать его собственную манеру. — Им же не с чего печалиться!

— Как это не с чего! — возмутился Бруно. — Они печалятся, когда им доведётся убить бедненькую маленькую Мышку!

— Но когда они голодны, им нипочём такие печали.

— Вы совсем не разбираетесь в Совах! — со знанием дела объявил мне Бруно. — Когда они голодны, они сильно-сильно печалятся, если убьют маленькую Мышку, потому что если бы они убили большую, то у них ещё и на ужин осталось бы, понятно?

Очевидно, к этой минуте ум Бруно уже восстановил свои опасные придумывательные способности, так что Сильвия сочла за лучшее вмешаться.

— Я продолжу, если позволите. И эти Совы… то есть Курочки, высматривали какую-нибудь славненькую пухленькую Мышку себе на ужин…

— Пусть это лучше будет Кролик, — сказал Бруно.

— Кролик? Хорошо, пускай будет Кролик, если хочешь. Только хватит меня перебивать, Бруно! И вообще, Курочка не может съесть Кролика.