Сильвия и Бруно

Мои читатели, возможно, найдут развлечение в собственных попытках обнаружить на той или иной странице эту самую «воду» в развитии сюжета. Например, готовя гранки, я заметил, что отрывок, ныне занимающий страницы с начала … до середины … , оказался на три строки короче. Я восполнил недостаток, но не вставкой слова туда и слова сюда, а дописав три следующие одна за другой строчки. Интересно, смогут ли мои читатели догадаться, в каком месте?

Для более трудной головоломки — если желаете трудностей — подойдёт песня Садовника: определите, в каких случаях (если такие случаи были) куплет подогнан по содержанию к обрамляющему тексту, а в каких случаях (если таковые были) текст подогнан под куплет.

Возможно, труднейшая штука в литературной деятельности (по крайней мере, я нашёл её таковой; никаким волевым усилием не могу этого добиться, а вынужден принимать, как выходит) — это написать нечто оригинальное. И, возможно, самое лёгкое — это, когда оригинальный сюжет уже измыслен, придерживаться его и писать побольше на один и тот же мотив. Не знаю, является ли «Алиса в стране чудес» оригинальной сказкой — я, во всяком случае, не был сознательным подражателем при её написании — но, как мне известно, со дня её выхода в свет появилась по крайней мере ещё дюжина книжек, созданных по такому же образцу. Путь, который я несмело разведал — веря, что вступаю «в предел безмолвных вод, непройденных широт» [3], — ныне является проторённой дорогой; все придорожные цветы давно уже втоптаны в пыль, и для меня пытаться писать в этом ключе вновь — значит накликать на себя беду.

В результате при написании «Сильвии и Бруно» я постарался — не знаю, насколько успешно, — изобрести другой, непохожий путь; хорош он или плох, но это лучшее из того, что мне удалось. Книга написана не ради денег и не ради славы, но в надежде подать тем детям, которых я люблю, несколько мыслей, не чуждых, на мой взгляд, часам невинного веселья, которые и есть самая жизнь Детства, а также в расчёте предложить читателю некоторые размышления, могущие оказаться, как я слабо надеюсь, не полностью лишёнными созвучности печальным каденциям Жизни.

Если я ещё не истощил терпения моих читателей, то уж использую эту возможность — вероятно, последнюю, когда я могу обратиться к стольким моим друзьям сразу, — чтобы оставить им несколько посетивших меня идей касательно книг, которые стоило бы написать; я и сам с большим удовольствием принялся бы за эту задачу, только вряд ли хватит у меня времени и сил для завершения, — в той надежде, что если мне не удастся (да и годы очень уж быстро уносятся прочь) выполнить задуманное дело, другие руки смогли бы подхватить его.

Во-первых, Библия для детей. Только самое существенное, тщательно отобранные фрагменты, пригодные для детского чтения, и картинки. Сам я стою за тот принцип отбора, который преподнёс бы ребёнку религию как откровение любви — не нужно огорчать и смущать юный ум историей преступления и наказания. (Согласно этому принципу я бы, например, опустил рассказ о Потопе.) Подбор картинок не составит значительных трудностей: новых не нужно, ведь уже существуют сотни превосходных иллюстраций, на которые давно истекли авторские права и для репродуцирования которых подошла бы простая фотоцинкография или какой-нибудь схожий метод. По размеру книга должна быть карманной, в красивой привлекательной обложке, отпечатанной чисто и разборчиво, но прежде всего — побольше картинок, картинок, картинок!

Во-вторых, книга избранных библейских псалмов — не полные тексты, а отрывки от 10 до 20 стихов каждый, — для заучивания наизусть. Такие отрывки оказались бы полезными при повторении про себя и размышлении над ними во многих случаях, когда чтение затруднительно и даже невозможно — например, лёжа ночью в постели, путешествуя по железной дороге, прогуливаясь в одиночестве, а также в старости, когда зрение ухудшено или вовсе потеряно — ну и, конечно же, во время болезни, когда наша неспособность к чтению и другим занятиям обрекает нас бессонно лежать на протяжении долгих утомительных часов бездействия. До чего же остро в такое время осознаётся истина, заключённая в восторженном восклицании Давида: «Как сладки гортани моей слова Твои! лучше мёда устам  моим» [4].

Я сказал «отрывки», а не полные тексты, так как их-то зубрить вовсе незачем; память нуждается в связующих звеньях, а когда их нет, человек может вызубрить хоть сотню текстов и быть не в состоянии вспомнить по собственной воле более полудюжины, да и те в случайном порядке, тогда как стоит лишь держать наготове какую-либо часть главки, выученную наизусть, как в любой момент можно выудить целое: всё сцеплено вместе.