Сильвия

К полудню я вернулся в отель «Уильям Пенн», и портье передал информацию, что меня просят связаться с сержантом Франклином из городского полицейского управления. Я позвонил, и, когда меня соединили, густой, усталый голос сказал в трубку:

— Вам вроде надо помочь, Маклин, мне инспектор сказал. Сделай, говорит, для него, что требуется, если не слишком много возни.

Я осведомился, не сможет ли он со мной пообедать, и оказалось, что сможет.

Глава IV

Старея, все отчетливее осознаешь, что мы на этой земле заперты каждый в своей скорлупе и выглядываем в щелочку, а то, что мир существует, знаем лишь потому, что он в эту щелочку виден, а когда она закроется, нет уже для нас никакого мира. Полицейский ты, сталелитейщик, миллионер, бродяга — значения не имеет, все равно глядишь в свою щелочку, и только в этой мере для тебя существует мир. А в нем нет безупречных, и любого снедает сомнение, и все чем-то не удовлетворены. У каждого найдется своя боль.

Сержанту Франклину было сорок шесть лет, и его мучил артрит. Так и чувствовалось, что у него все болит. Глаза воспалены от бессонницы. Сидит передо мной, вяло ковыряет в тарелке да рассказывает, как во время отпуска провел недельку во Флориде, валялся на солнышке и впервые за много лет почувствовал себя человеком.

— Только дорогое это удовольствие, Маклин, — добавил он. — Ладно, баки зальешь, в багажник жратвы всякой напихаешь, а спишь в мотеле; все равно таким, как я, это сильно в копеечку влетает. Да еще жена проходу не дает: «Тебе, мол, лишь бы до Флориды своей добраться, пусть нам потом есть нечего будет. Чем прикажешь детей кормить, одними бобами, что ли, да потом в обносках на улицу выпускать?» Что тут возразить? Питсбург для меня место самое неподходящее, а уж когда на пенсию выйду, про Флориду и позабудь, никакой тебе радости за все эти годы, что я в полиции оттрубил. Знаете, от мальчишек чего требовать, они ведь жизни не знают. Вот и я по молодой дурости в полиции стал служить. Молодость! Где она, а от службы уж не отвяжешься. Ладно, черт с ним. Что вам от нас потребовалось, Маклин?

Я рассказал, посматривая, как он утирает салфеткой рот и скептически качает головой.

— За призраками, стало быть, гоняетесь? Если она на самом деле не Сильвия Вест, как же ее отыщешь? Ну, ясное дело, можно по архивам всех Сильвий вычислить, если она, конечно, Сильвия, только где гарантия, что она, в передрягу какую-нибудь угодив, свое настоящее имя скажет? Говорите, совсем девчонкой она у нас тут отиралась? К вашему сведению, мы, когда девчонок задерживаем, ну, лет тринадцати-четырнадцати, вообще-то стараемся дел не заводить, даже если нарушение морали и все такое. Еще не хватало, им и без того достается, чтобы с голоду не померли. Короче, случай вам достался — не позавидуешь. Сами посудите, ну как вы отыщете девчонку по имени Сильвия, которая, может быть, тут родилась, а может, и не тут, или жила тут, когда ей было лет пятнадцать, но, возможно, сроду в этих краях не бывала. Вам известен только год ее рождения, и то приблизительно, и больше никакой информации. Так не пойдет. Питсбург город большой. По свидетельствам о рождении список имен не составляется; а потом, знаете, это же не город, а насос какой-то, затягивает людей, выжмет все до донышка и выплюнет на свалку. Заводов у нас много, там народ все время меняется, а уж сколько тут детей рождается, которых вовсе не регистрируют, никто вообще не представляет. Вы, конечно, частный детектив, не на службе, но все равно детектив, стоит ли мне вам объяснять, что за дело вы взялись безнадежное, так-то, Маклин.

Я пожал плечами, ответив, что работа есть работа, выбирать не приходится.

— Ладно, — сказал Франклин. — Что могу, сделаю, пойдем в управление, и я вам покажу все наши досье и фотоматериалы.

— Вы берете, Франклин? — спросил я его в лоб.

— С ума сошли!

— Что вы на меня уставились, как будто я вам сейчас нож в брюхо всажу? Я ведь денег пока не пробовал предлагать.

— Да нет.

— Просто задал самый обыкновенный вопрос.

— О Господи, ну откуда вы такие беретесь!

— Да в чем дело? Я же ничего противозаконного не предлагаю, не прошу вас улики мне вернуть, глаза закрыть и прочее такое. Вы просто оказываете мне услугу, потому что инспектор попросил.

— Так и есть.

— Слушайте, у меня же есть сумма на покрытие издержек. Возьмите двадцатку.

— Ну вас к черту.

Я сложил конвертиком бумажку в двадцать долларов, придвинув ее к нему поближе, и его рука, поколебавшись, накрыла купюру. Ничего, бывали у меня и противнее ситуации, только вот не вспомню, когда именно Он поднялся со словами: «Пора, мне в управление надо».

Пока мы туда добирались в его машине, я все твердил про себя: «Одна мразь кругом, к чему ни притронься, тут же дерьмо полезет. Вот зачем-то человека унижение заставил пережить: рука к двадцатке тянется, а душа, поди, возмущена, хотя какая там к черту душа. Ладно, взял и взял, в конце-то концов, просто поклонился единственному богу, который всем нам зримо предстает, а теперь уж наверняка постарается что-нибудь для меня сделать».