Сильварийская кровь

В один из моментов этой нескончаемой ночи – в момент передышки, им как раз удалось одновременно выставить щиты, и алчущее растение скребло ветвями, как по стеклу, – Марек даже подумал, что, если бы они с Рене встретились при других обстоятельствах и на другой территории, они бы, наверное, подружились.

Их совместная защита все-таки рухнула под напором голодной эмпихедоры, и обоих снова скрутил разъедающий волю страх, в кожу вонзились иглы. А потом, в довершение всего, из сине-черной искрящейся бездны ночных небес накатила сокрушительная звуковая волна – одновременно и чарующее пение, и ужасающий рев, и Марек оцепенел, чувствуя, как кровь в буквальном смысле стынет в жилах.

Темный силуэт бабочки на фоне лунного круга. Мелькнула мысль, что это красиво, но бабочка стремительно увеличивалась в размерах, и вместе с этим нарастал звук, замораживающий кровь. Магические шарики погасли. Бутоны эмпихедоры скукожились, ветки безжизненно обвисли, на глазах увядая. Марек посмотрел на Рене: похоже, тот потерял сознание, а дымчато-радужные крылья уже заслонили полнеба, и полная луна просвечивала сквозь крыло призрачным желтоватым пятном. И вообще это не бабочка, а ифлайгри, одетая в перламутровую чешую, спускается с небес, ее серебрящиеся в звездном свете волосы- змейки извиваются в причудливом танце.

– Шельн! – крикнул Марек.

Точнее, попытался крикнуть. Вместо голоса – беспомощный хрип, но Лунная Мгла и так его заметила.

Кто- то еще появился рядом, торопливо разрезал веревки. Он увидел перед собой искаженное бледное лицо эльфа. Губы шевелились, но пение ифлайгри заглушало все остальные звуки.

Эльфы двигались, как пьяные, словно каждое движение давалось им с трудом и причиняло боль, а Марек и вовсе был не в состоянии пошевелиться. Он упал на землю рядом с Рене, остальные окружили их кольцом, обнажив голубовато мерцающие клинки, но тут сверху обрушился страшный звуковой удар, от которого потемнело в глазах. Марека схватили за руку, плечевой сустав чуть не вывернулся, и вслед за этим он почувствовал, что болтается в воздухе. Кошмарное пение прекратилось. Вскоре его опустили на мягкую траву, похлопали по щекам.

– Марек! Марек, очнись! Ты живой?

– Да… – губы снова подчинялись ему, он приподнял веки и увидел лицо Шельн. – Это вы…

– Кто же еще? Подожди, я по-быстрому перекушу, и полетим отсюда, – хрипловатым от хищной страсти голосом бросила ифлайгри, переворачивая на спину того, кто лежал ничком рядом с ним.

Рене.

– Не надо! – сообразив, что сейчас произойдет, попросил Марек.

– Это моя добыча. Я схватила тебя и одного из них, самого слабого. Надо управиться поскорее, пока эти мерзавцы не пришли в себя, а с этим будет меньше всего возни, он еще не обладает подлинной силой темного эльфа.

– Вот именно, – Марек отчаянным рывком подполз ближе, – Рене еще не стал эльфом, он человек, такой же, как я. Не трогайте его!

Предмет их спора очнулся. В затуманенных раскосых глазах мелькнуло недоумение. Потом понимание. Потом страх. Шельн потянулась к нему, но Марек – и откуда только силы взялись – перехватил ее руки.

– Стойте! Не надо!

– Мне нужна его кровь. Я потратила уйму сил на это волшебство. Не мешай, просто подожди несколько минут.

Шелковистые чешуйчатые руки ифлайгри легко вывернулись из его ослабевших пальцев, но он снова втиснулся между ней и Рене.

– Тогда возьмите мою кровь. Только не всю, чтобы я не умер. Вы спасаете меня, значит, я сам и должен за это расплатиться, а его не трогайте!

– Он скоро станет темным эльфом.

– Ну и что? Пока он человек, у него даже имя человеческое. Инспектору не понравится, если вы загрызете человека. Шельн, вы же еще в Халеде хотели моей крови, помните? Я согласен, я сам предлагаю, только, пожалуйста, не трогайте Рене. Имейте в виду, я все расскажу!

Ифлайгри мгновение смотрела на него, не мигая, своими светящимися перламутровыми глазами, а после без предисловий впилась клыками в подставленную шею. Марек содрогнулся от пронизывающей боли, но сумел сохранить над собой контроль и не воспользовался чарами щита.

Поляна ушла вниз, выросшая луна поплыла навстречу. Мимо просвистела стрела. Темные кроны деревьев серебрились, как дремлющее море, и перед тем, как провалиться в полусон-полуобморок, Марек вспомнил о том, что ему ведь уже мерещился раньше этот фантастический полуночный полет…

Все, что могло пойти вразнос, или уже претерпело означенную неприятность, или без лишних проволочек к ней готовилось.