Сильварийская кровь

Девушка кивнула. Похоже, она опасалась расплакаться. Молча отвернулась к плите, высыпала в кипящий суп содержимое сковороды и начала медленно перемешивать. Марек, так же молча, сидел на ступеньках. Эл сказала, что Дафна расстроилась, когда увидела его в своем платье, и ему хотелось все исправить, но если бы он еще знал, как это сделать! Он никогда не переживал по поводу собственной внешности. Знал, что похож на эльфа, что с привлекательностью у него все в порядке – ну и ладно. Куда больше его занимали другие вопросы: достаточно ли он крутой и не струсит ли, если попадет в серьезную переделку… В школе он не давал спуску обидчикам, даже за других заступался – ему нравилось защищать слабых. В двенадцатилетнем возрасте выбил несколько зубов старшекласснику, который полез к нему в туалете с нехорошими намерениями. За зубы отец потом заплатил компенсацию, однако ругать Марека не стал. А он переживал: если кто-то думает, что с ним можно так себя вести – значит, он нисколечки не похож на крутого? Надо научиться драться на ножах, это добавит ему недостающей крутизны.

«Наверное, красота для девушек – это примерно то же самое, что крутизна для нас, такая же важная вещь, без которой плохо», – размышлял Марек, наблюдая, как Дафна хлопочет у плиты. С головой погрузившись в свое занятие, она отгородилась от остального мира, словно окутывающий ее пар от кастрюли был непреодолимой преградой. Спину аккуратно делила на две половинки темно-русая коса, гладкая и толстая, спускающаяся почти до завязок фартука на поясе.

– Позови их, – не оглядываясь, попросила Дафна, когда суп сварился. – Пора обедать.

И Марек, и Элше, и Мугор так нахваливали ее стряпню, что она в конце концов тоже заулыбалась, хотя глаза все равно оставались грустными, а после вздохнула:

– Эл, я согласна. Рассказывай. Так надо, никуда не денешься.

– А чего? Вы об чем? – полугоблин с ожиданием уставился на свою новую подружку.

– Это не имеет отношения к сегодняшнему дню, – отозвалась та.

– А-а… Тогда, может, нальете этого божественного супчика в какую-нибудь посудину с крышкой, я инспектору отнесу? А то совсем мужик отощал на крысах и улитках -кожа, кости да сила воли.

Позже, когда солнце уселось на дырявую островерхую крышу трехэтажного дома, торчавшего над лачугами Шмелиного квартала, как ветхая сторожевая башня, Марек пошел проводить Мугора. Тот тащил облезлый широкогорлый термос, похожий на пятнистую рыбину, а в матерчатой сумке, переброшенной через плечо, звякали миска, ложка и увесистая фляжка с кофе.

– Знатный супчик! Хоть убей, но так и тянет блевануть в лопухи… -Тебе не понравилось?

– Наоборот, понравилось – слов нет. Но привычка, понимаешь, вторая натура. Я же сколько с Сотрапезниками харчился, ну, и привык: сшамал чего хорошего – бегом блевать, а потом снова поел, а потом по новой… Желудок совсем одурел. Думаешь, зачем я после первой тарелки в нужный домик за огородом бегал? За этим самым! А после вернулся и попросил добавки чин-чинарем. Только Дафне не говори, еще обидится. Я же не нарочно. У меня причем только после какой-нибудь вкуснятины такая проблема, а когда мы с инспектором сырых улиток трескали – хоть бы хны, все в ажуре, потому что они противные. Дафнин супчик выше всяких похвал, но так и рвется наружу, словно меня кто сглазил. Как думаешь, могли меня сглазить или проклясть за наше баловство с харчем?

– Всякое могло быть. Тебе надо показаться тому, кто в таких вещах разбирается.

– А ты не знаешь толкового специалиста? Чтобы сразу и классный лекарь, и маг, и порчу умел снимать…

– Одного знаю, но у него есть небольшой недостаток – он эльф.

– Не, эльф со мной возиться не станет. Пришибет, чтоб не мучился, вот тебе и вся врачебная помощь. В лучшем случае пошлет к эльфам в задницу.

– Послушай, ты, выбирай выражения, – сдержанно огрызнулся Марек. – Я ведь обидеться могу.

– Не хотел. Честно, не хотел, каюсь. Ты свой в доску, и я иногда забываю, что ты из эльфов. Да ты же сам говорил, что хочешь быть не эльфом, а человеком, так какая тебе разница, что я так ругаюсь? Люди вон, когда ругаются, огров всяко поминают – тем небось тоже обидно… А знаешь, чего мне сказала эта девчонка, Эл? У нее уже было четверо мужиков, но ни один из них не доставил ей удовольствия. Она со мной в первый раз испытала оргазм, сечешь? А все заладили: гоблин, гоблин… Пусть я гоблинская морда, зато женщинам нравлюсь!

В просвете между огородами рябило, блестело, навстречу плыл будоражащий и немного затхлый запах реки. Вход в катакомбы находился на том берегу Томоны.

– Погоди… – простонал сквозь зубы Мугор, потом шагнул в сторону, и его вырвало на куст чертополоха. – Я же не хочу блевать, думал, удержусь, а оно как накатило… Что мне теперь делать?

На глазах у него выступили слезы.

– Питайся пока улитками, чтобы поддерживать силы. Если это порча, сходи к гоблинскому знахарю, чтобы он ее снял. А если рефлекс – тогда не знаю… Придется как-нибудь самому отвыкать.