Сильвандир

Мехмет-Риза-Бег, как мы уже говорили, был в ту пору человеком, который наряду с шевалье д’Ангилемом привлекал к себе наибольший интерес в столице. Однако с присущей нам скромностью, каковую мы уже столько раз доказывали на протяжении этой как нельзя более достоверной истории, следует признать, что если шевалье вызывал интерес к своей особе только в определенных кругах парижского общества, то Мехмет-Риза-Бегом интересовались во всей Франции.

В самом деле, после того как в 807 году Абдаллах прибыл во главе посольства, которое повелитель Персии Аарон направил к Карлу Великому, императору Запада, и привез в дар от своего владыки королю франков живого слона, на коего все глазели как на великое чудо, последующие наши монархи ни разу еще не принимали послов из страны «Тысячи и одной ночи». И вот в середине 1714 года распространили слух, будто персидский шах Хусейн, внук великого Сефи и сын султана Сулеймана, побуждаемый докатившимися до его столицы Исфахана слухами о редких достоинствах великого короля Людовика XIV, решил направить к нему посла с дарами. Новость эта, поначалу еще не проверенная, судя по всему, необыкновенно льстила гордости завоевателя Фландрии; можно было подумать, что Небо, напоминавшее французскому монарху о ничтожестве земного величия, вдруг захотело немного потешить его тщеславие: все вскоре узнали, что Мехмет-Риза-Бег высадился в Марселе.

Для Версаля прибытие заморского посла имело немаловажное значение. Старый король, которого постоянно донимали окружавшие его бастарды, которого Божья десница покарала, отняв у него детей и внуков, с каждым днем становился все мрачнее, так что сама госпожа де Ментенон, дама весьма изобретательная и ловкая, жаловалась своим приближенным на то, что она взвалила на свои плечи непосильное бремя, стараясь постоянно развлекать самого угрюмого человека не только во Франции и Наварре, но и во всей Европе.

Таким образом, как видит читатель, Мехмет-Риза-Бег прибыл как нельзя более кстати, дабы гальванизировать, по распространенному в наши дни выражению, великую гробницу, именуемую Версалем, и живого мертвеца, именуемого великим монархом Людовиком XIV.

Вот почему нашлись люди, потихоньку говорившие, будто Мехмет-Риза-Бег не столько посланник великого шаха Хусейна, сколько посланник некоронованной королевы Франции — госпожи де Ментенон.

Как бы то ни было и от чьего бы имени ни прибыл во Францию Мехмет-Риза-Бег, его принимали с самыми высокими почестями. Едва стало известно, что он высадился в Марселе, Людовик XIV послал ему навстречу г-на де Сент-Олона, своего посла при дворе короля Марокко; таким образом все почести, полагающиеся чрезвычайным посланникам, были оказаны Мехмету-Риза-Бегу, который прибыл в Шарантон 26 января, въехал в столицу 7 февраля и 19-го числа того же месяца удостоился торжественной аудиенции у Людовика XIV.

Как мы уже упоминали, приезд персидского посла стал величайшим событием тех дней: в Париже только и разговора было что о его роскоши, о его странностях и о том беспокойстве, какое его причуды и прихоти приносили барону де Бретейлю: именно ему Людовик XIV поручил заботиться об этом чрезвычайном после и особо важном сановнике, которого направил к французскому королю его царственный собрат, шах персидский.

Вполне естественно, что, повидав Версаль и Париж, виконт де Безри и его дочь пожелали повидать и персидского посла.

Шевалье буквально расцветал по мере того, как приближался день свадьбы, суливший ему счастье, и он не счел возможным отказать своей невесте в столь скромной просьбе.

Венчание должно было происходить в полдень, а так как нет ничего более скучного для новобрачных, чем самый день свадьбы, когда они вынуждены принимать поздравления от родных и друзей, то было решено, что между брачной церемонией и свадебным обедом молодожены нанесут визит вышеозначенному послу.

Свадьба Констанс и Роже была назначена на 26 февраля. Шевалье столько размышлял об этом торжественном для всех и грозном для него дне, что в конце концов если не позабыл об опасности, связанной с его вторым браком, то нашел в себе силы некоторое время о ней не думать.

Одним словом, он вел себя как человек, который поставил свою жизнь на карту и понимает, что в любую минуту может погибнуть, но решил, пока суд да дело, как можно веселее прожить те дни, какие ему еще отпущены судьбою.

В тот знаменательный день Роже с самого утра не сводил глаз с Констанс: любуясь ею, он радовался и забывал о всех своих невзгодах.

После венчания, происходившего в церкви святого Рока, Констанс повезли домой переодеться, а шевалье и маркиз де Кретте направились в особняк, служивший резиденцией для посланников: там остановился Мехмет-Риза-Бег. Мужчины, как мы уже упоминали, приезжали туда с визитом по утрам, а женщины — во вторую половину дня.

Маркиз де Кретте был знаком с бароном де Бретейлем и получил у него пригласительные билеты.