Сильные впечатления

Эдик плотоядно потер ладонь о ладонь и, усевшись около чемодана с деликатесами, немедленно приступил к завтраку. Маша устроилась рядом, поджав под себя ноги, в шелковой ночной рубашке розового цвета. Всякий раз когда она тянулась, чтобы выудить из огромной коробки шоколадную конфету, ее левая грудь слегка показывалась на свет божий и обнажался матовотемный сосок.

– Полегче с конфетами, не то тебя разнесет, – предупредил Эдик. – Ты еще не одета! – проворчал он немного погодя. – Я хочу успеть к Бабьему яру, пока еще нет такой жары…

Маша пристально посмотрела на него, еще раз попытавшись понять, почему к тому же Бабьему яру она относится куда серьезнее, чем ее еврейский муженек. Ах, если бы только Эдик мог понять, что на Бабий Яр невозможно смотреть иначе, как на величайший позор всех времен и народов! Соглядатайство с национальномазохистскими и прочими оттенками неуместно и дико, – особенно, когда речь идет о вопиющей подлости рода человеческого как такового. Если бы только Эдик мог понять, что созерцание подобного должно возбуждать у человека не столько праведный гнев, сколько жгучий, непереносимый стыд… Если бы он это понял, она была бы век ему верна! Но увы, увы…

– Я собираюсь принять ванну, – сказала Маша, потягиваясь.

В этот момент Эдик уставился на Машу таким тупоцелеустремленным взглядом, что у нее не осталось никаких сомнений в его пробуждающихся намерениях.

Она поспешила запахнуть грудь, чтобы не дать ему лишнего повода, однако слишком поздно – он уже завелся. Он ухватил Машу за руку и завалил на постель. Пробормотав чтото нечленораздельное, он принялся гладить ее груди и ловить губами один из сосков, а Машину руку употребил на то, чтобы по мере сил стимулировать свой неспешно набухающий отросточек. Маша не сопротивлялась по той простой причине, что сопротивление отняло бы у нее гораздо больше сил, чем если бы отдаться побыстрому. Решив действовать оперативно и энергично, она покрепче сжала пальцы и ощутила его горячую пульсацию. «Его» или «он» – именно так Эдик имел обыкновение с незамысловатой иносказательностью именовать свой член, который по этой причине Маша мысленно окрестила «третьим лицом».

– Полегче! – приказал он, – не то я слишком быстро кончу!

Однако она не сбавила темпа, уже успев сообразить, что то, что для него означает «кончить», для нее, для Маши, означает «начать».

Когда же «третье лицо» уже проникло в Машу, та вдруг вспомнила, что забыла вставить предохранительную диафрагму.

– Подожди! – испуганно вскрикнула Маша. – Я могу залететь!

– Не беспокойся, – успокоил ее Эдик, натужно сопя. – Пусть у нас будет ребенок. Я могу себе его позволить.

В критический момент Эдик был так задумчив, словно прикидывал в уме, действительно ли он может позволить себе ребенка и в какие денежные траты это дело выльется. Вероятно, он успел прокалькулировать затраты вплоть до совершеннолетия отпрыска и его обучения в престижном коммерческом колледже гденибудь в Штатах…

Увы, это всетаки произошло… Маша как могла старалась быть начеку, не привлекать лишний раз внимание Эдика к своим прелестям, а он таки оплодотворил ее в номере киевской гостиницы с видом на знакомый гинекологический центр. Она чувствовала, как теплая жидкость стекает по бедрам и понимала, что все ее надежды на то, что еще удастся както избежать этой жизни, в которой Эдик будет фигурировать в качестве супруга, рухнули окончательно. Она физически ощущала себя беременной. Когда она погрузилась в горячую ванну, у нее не было ни малейший сомнений в том, что в ее существе уже успело произойти удвоение. И как теперь не подмывайся, толку от этого никакого. Самый проворный из тысяч Эдиковых сперматозоидов успешно атаковал ее целомудренную яйцеклетку. В ту же секунду Машу сразило чувство, которое в народе называют «безнадегой». По сравнению с этим, отчаяние и тоска, овладевшие ею, когда нескольким днями раньше она стояла перед священнослужителем были просто щекоткой.

Она вернулась в комнату совершенно нагая и бесстрашная. Больше бояться было нечего. Эдик чтото бездарно насвистывал. Он встал у Маши за спиной, она видела его отражение в зеркале, и он ухмылялся.

– Поторопись, – сказал он. – Я уже заказал такси.

– Я не поеду.

Это был первый, но отнюдь не последний раз, когда она возразила ему.

– Что значит – не поедешь? Ведь это запланировано!

– Что за дикая идея во время свадебного путешествия посетить Бабий яр? Я не могу. Не могу и не хочу!

– Ты будешь делать то же, что и я. – заявил Эдик. – Мы теперь две половинки одного целого.

Как он был в данный момент не прав. Он отнюдь не был половинкой. Он не был даже одной восьмой.

– Ну, пожалуйста! – захныкал он, – Я ведь хотел сфотографировать тебя там на память…