Сильные духом (Это было под Ровно)

Бывало так. Придет партизан с задания, хозяйка соберет на стол, поставит чарочку, угощает:

— Закуси вот да выпей. Прозяб небось?

— Покушать можно, спасибо, а пить не пьем.

— Что же так? С дороги полезно.

— Нет, пить не буду, не полагается.

Только один человек нарушил отрядное правило, и последствия были самые тяжкие.

На «маяке» у Вацлава Жигадло жил партизан Косульников. В отряд он пришел вместе с группой бывших военнопленных, бежавших от гитлеровцев. Маликов, бывший на «маяке» командиром, сообщил, что из-за Косульникова «маяку» грозит провал. Косульников чуть ли не ежедневно доставал самогон и напивался пьяным. Больше того — он стал воровать у товарищей продукты и вещи для обмена на самогон. В конце концов он связался с какой-то подозрительной женщиной и выболтал ей, что он партизан.

Стало ясно, что этот негодяй подвергает смертельной опасности не только наших товарищей, но и всю многодетную семью самого Жигадло.

Штаб принял решение немедленно вызвать с «маяков» и из Ровно всех партизан, а Косульникова арестовать.

Отряд построили на площади. Пришли и жители Рудни-Бобровской. Мне предстояло сказать краткое слово.

— Однажды, — сказал я, показывая на Косульникова, — этот человек уже изменил своей Родине. Нарушив присягу, он сдался в плен врагу. Теперь, когда ему была предоставлена возможность искупить свою вину, он, этот клятвопреступник, нарушил наши порядки, опозорил звание советского партизана, дошел до предательства. Он совершил поступок во вред нашей борьбе, на пользу гитлеровцам. Командование отряда приняло решение расстрелять Косульникова. Правильно это, товарищи?

— Правильно! — единодушно закричали бойцы.

И Косульников был расстрелян.

…Пущенный нами слух о готовящемся нападении партизан на вражеские гарнизоны на время отсрочил облаву, которую собирались предпринять против нас каратели. Но только на время. В конце января стало известно, что готовится крупная карательная экспедиция. Гитлеровцы вызвали войсковые части из Житомира и Киева с намерением сжать отряд в клещи.

Начали готовиться и мы. С помощью населения были устроены лесные завалы вокруг сел, где находились наши «маяки», на всех дорогах и, конечно, вокруг самой Рудни-Бобровской.

Каратели двинулись к Рудне-Бобровской с четырех сторон.

Ждать их мы не стали. Разумеется, мы могли принять бой, но стоило ли безрассудно рисковать партизанами и подвергать опасности гостеприимных крестьян? Каратели пустят в ход артиллерию и сожгут село.

Мы ушли из Рудни-Бобровской. Ушла с нами и большая часть жителей. Они перенесли свои пожитки в лес, пригнали туда скот и устроили свой «гражданский» лагерь.

Кольцо вокруг Рудни-Бобровской быстро сужалось, и скоро каратели вошли в село. Но нас там уже не было. Каратели пошли по нашим следам, замыкая кольца у других сел и хуторов, но мы из них уходили на день-два раньше, чем появлялись фашисты. Так началась игра в «кошки-мышки». Каратели всюду натыкались на лесные завалы, обстреливали их ураганным огнем, полагая, что за завалами сидят партизаны, и нарывались на мины, которые мы закладывали. По этим взрывам, по стрельбе впустую, а также по сообщениям местных людей мы точно знали, где противник, а каратели шли словно с завязанными глазами.

На север от нас простирались большие лесные массивы, в них легко было укрыться. Туда ушли два батальона соединения Сабурова и отряд Прокопюка. Мы же кружили по хуторам, продолжая игру. Не шутки ради мы это делали, нас держала работа. Повсюду в этих районах находились по заданиям наши люди, в селах имелись «маяки», из Ровно от Кузнецова и других разведчиков то и дело приходили важные сведения, и бросать налаженную работу мы, конечно, не могли.

Время от времени небольшие группы наших связных и разведчиков, сновавших во все стороны, наталкивались на отряды карателей. После небольшой перестрелки они обычно уходили.

Но одна крупная стычка все же произошла.

Каратели стояли между нами и «оперативным маяком» Фролова, от которого вот уже три дня не было связных. Предполагая, что Фролову грозит опасность, я направил ему на помощь шестьдесят пять бойцов. В составе этой группы было несколько фурманок, которыми командовал Владимир Степанович Струтинский. По дороге группа неожиданно встретилась с командой карателей. С обеих сторон произошло замешательство. Командир группы Бабахин был убит. Лишившись командира, часть бойцов растерялась. Но пулеметчик Петров уже вел огонь по врагу. Не сплоховал и Владимир Степанович. Он быстро отвел в сторону лошадей и фурманки. Партизаны приготовились к жестокому бою. Но фашисты неожиданно прекратили огонь и исчезли.

Только на следующий день мы узнали, почему так произошло. Оказалось, что партизанам встретилась не просто колонна карателей. Из Вороновки в Рудню-Бобровскую ехал командир карательной экспедиции, гитлеровский генерал, в сопровождении отборных телохранителей. Чуть ли не первыми пулями этот генерал и его адъютант были убиты. Телохранителям ничего не оставалось, как поспешно ретироваться.